А потом в дверь зашёл Оби-Ван.
Он почесал переносицу, посмотрел на Амидалу — босую, в простом сером домашнем платье, без парика — снова почесал переносицу и уселся на диван возле вышитого бисером чёрного платья для зимних выходов в свет на торжественные мероприятия.
— Я, собственно, об Энакине поговорить пришёл, — сообщил он.
— А почему со мной?
— Так вы же с ним... — Оби-Ван поискал правильные слова и, видимо, нашёл, — Кодекс нарушаете.
Было в его интонации что-то донельзя трогательное. Ну чисто тойдари перед ксенофобом.
— И на чём вы основываете подобные инсинуации, уважаемый мастер? — железным тоном вопросила она.
— На наблюдениях, в основном, — столь же робко ответил он. — Вы на Геонозисе целовались. И потом встречались часто. И... ну не слепой же я, в самом деле! И не Вайтвор. Любящего и счастливого человека за парсек видно. Даже не вооружённым Силой взглядом.
Нельзя отрицать, что правда в его словах была.
— Вы, сенатор, женщина очень умная и приличная, хоть и политик, — продолжал Оби-Ван. — Вы на него повлияйте, пожалуйста. А то у меня не выходит, у Асоки не выходит (а на неё так надеялись!)...
— А в каком плане на него надо влиять?
— В положительном, конечно! Чтоб спокойнее стал, уравновешеннее, в совет не стремился, людей не убивал... — магистр окончательно превратился в героя тойдарианских анекдотов и, видимо, ощутив это, умолк.
Падме молча тяжело на него смотрела. Ей было даже интересно: сам Кеноби до такого додумался, или ему помогли господа хорошие из совета (отвлёкшись от вопросов размножения Ки-Ади Мунди и перенаправления потоков пожертвований). Похоже было, что помогли. Или они только мотивировали, а способ тот изобрёл всё же сам, в своём неповторимом стиле? А ещё интереснее ей было, насколько, собственно, эти господа хорошие осведомлены о пресловутом нарушении Кодекса.
— Я никому о своих выводах не говорил. Пока, — относительно успокоил её магистр. — И не собираюсь в ближайшее время так точно. Просто... Энакина сносит во Тьму, понимаете? Она захватывает его всё сильнее. Делает его жестоким и холодным, он не обращает внимания на чужие смерти и думает только об эффективности...
— Эта Тьма называется войной, магистр, и генерал Скайвокер наравне с другими делает всё, чтобы она скорее закончилась, — поджала губы Амидала. — И в этой Тьме, видите ли, если не думать об эффективности и обращать внимание на чужие смерти, можно очень быстро встретить свою.
— У вас талант давать чёткие определения, сенатор. Всегда наслаждался вашими речами, хотя в прямом эфире слышать их доводилось нечасто.
— Не уходите от темы, магистр. Кто вам велел заняться этим... "влиянием"?
— Моя совесть! — вскинулся он. — И забота о моём блудном, пусть и выросшем, ученике! Он идёт по опасной дорожке, и для всех нас будет трагедией, если она заведёт его туда, куда заводит обычно! Да... да хоть "Братьев" вспомните, лучше книжку! Всё так всегда и начинается: высокие чувства, прекрасные стремленья, светлые мечты, наилучшие намерения, великая любовь. А потом — горы трупов и серпом поперёк Галактики, потому что Кодекс писан кровью и нарушать его нельзя! Даже ради любви. Особенно ради неё. Потому что...
— Одна дама после Войны Куна решила именно так. Она потом рехнулась и перешла на тёмную сторону, но разве это важно?
Эта дама, джедайка Атрис, была новым рассказчиком в "Братьях", и настолько необычным персонажем, что Падме аж сунулась в инфосек проверить: неужто её не Беренко выдумал? Оказалось, не он, дамочка реальная историческая и, более того, относительно её судьбы и взглядов режиссёры даже не слишком приврали. И от "Братьев" бывает польза.
— Магистр Атрис была великим джедаем, и не нам оценивать её поступки, — несколько неуверенно возразил Оби-Ван. — В любом случае, Энакин идёт по дурной дорожке и всё ярче проявляет тёмные стороны своей натуры, и кто-то должен его притормозить. Потому что... те, кто любит его, сенатор, будут любить всё равно. Но те, кому он безразличен — могут очень огорчиться.