***
Если дед был просто солдатом, хотя очень хорошим и заслужившим фамилию, а потом просто борцом за мир, то его сын смог сдать государственный экзамен и получить придворное имя, став первым Шатле. Всю свою жизнь он трудился в министерстве природных ресурсов, потихоньку поднявшись от метеоролога до главы егерской службы. Всю свою жизнь он занимался тем, что охранял прекраснейшую природу родной планеты от загрязнений и злоупотреблений.
Когда Тапало сделал Набу открытой планетой и запустил плазменный завод прямо в центре Тида, Шатле-старший попытался было бороться с беспределом, но его вынудили уволиться. Здоровье его было подорвано ещё на Большой Ликвидации, когда катастрофа звездолёта вызвала радиоактивное заражение атолла Упана. Скандальное увольнение стало последней каплей: сердце подвело измученного человека и его сын Бен Драр остался сиротой в тринадцать лет. Вскоре не стало и матери, упрямицы Аниссы, продолжившей дело своего мужа и в свой черёд уволенной, а потом очень кстати (ибо ей увольнение оказалось не помехой) съевшей неправильный мандарин.
С такой-то наследственностью — он был просто обречён стать уличным агитатором.
Он начинал с экологии. Ловил на улицах людей, рассылал ком-сообщения о загрязнении, демонстративно измерял радиоактивный фон и проводил анализ проб воздуха на улицах Тида. Одновременно доучивался в королевском колледже и готовился к государственному экзамену. Людям было всё равно: они спешили на работу или в один из столичных музеев, и их мало волновал воздух, которым они дышали и который с недавних пор стал всерьёз враждовать с их причёсками, заставляя волосы выцветать и ломаться. А в колледже... в колледже не любили потомственного бунтовщика и обещали его непременно провалить, в колледже устраивали на него весёлую охоту с швырянием грязью и оскорбительными выкриками. Сложно было поверить, что такое возможно в их культурнейшей в мире столице, а не в гунганской деревне.
Рыжий староста Кос, гонщик и хулиган, получивший свой почётный пост только за высокое положение своего отца, был ему единственным спасением и единственной опорой. Правда, он тоже довольно равнодушно относился к пылким речам про гибель планеты и угрозу всему живому; его, кажется, вообще больше интересовал его спидер да новые способы насолить уважаемому губернатору, чем учёба. Однако, кажется, он вчуже уважал искренний фанатизм своего подопечного.
Потом признался: помимо гонок, его страстью были бабочки. Их мир манил его неизведанностью и причудливой прихотливостью, а родная планета, словно нарочно, предлагала огромное поле для деятельности: здесь, по самым скромных прикидкам, насчитывалось почти полтора миллиона видов чешуекрылых[1]. И пусть пылкие речи его трогали мало, помогать деньгами и покровительством человеку, который хотя бы пытался что-то сделать для того, чтобы разнообразие сохранилось, а не сократилось в разы, он был вполне готов.
Когда староста вошёл во дворец с именем Палпатин, Бен Драр как раз готовился к первому, малому, экзамену, который принёс бы ему звание младшего законодателя и право сдавать большой профориентационный экзамен, а в его классе только и разговоров было, что о результатах новонаречённого Палпатина: говорили, что у него пригодность к государственной службе чуть ли не 79% — на 9% выше, чем у прошлого рекордсмена, будущей королевы Иолы. На правах старого знакомого Бен попытался было проверить сведения, но Палпатин только хранил гордое молчание и загадочно улыбался. Всё чаще в его доме стал появляться сумрачный узколицый муун с неприятным именем — а, поскольку Банковский Клан поддерживал завод, Бен стал появляться в его доме всё реже.
В их последнюю перед долгой разлукой встречу — накануне Бенова большого экзамена — они в очередной раз спорили, есть ли смысл в единоличном противостоянии режиму.
— Он всегда выиграет, — говорил Палпатин. — И не потому, чтобы он был силён (хотя он силён) или правда была на его стороне (хотя она часто на его стороне). Просто люди не верят своим собратьям. Они ищут правды извне и верят любому стороннему наблюдателю, ложно принимая незаинтересованность за беспристрастность...
***
Эти слова преследовали Бена не менее недели. Он чувствовал, что они верны — хотя и жестоки, и не несли надежды. Бывший староста, впрочем, часто был жесток и не любил обнадёживать.
Эти же слова, пусть и несколько иначе, повторила и его кузина. По традиции своей семьи, она не стала тратить время на учёбу и экзамены — вообще, из всех Роосов за долгие века на государственную службу поступила только бенова мама, Анисса, чем вызвала глубокое... нет, не неудовольствие — удивление родни. Испокон веку Роосы были коммерсантами. Они покупали и продавали, обменивали и одалживали, добывали и транспортировали. На таких, как они, стояла вся запутанная набуанская экономика. Бена они терпели и поддерживали лишь потому, что королевский завод стал открытой дверью, в которую потянулась бесконечная череда чужеземных дельцов, которые, вдобавок, были даже не людьми. Ну, и немного потому, что Бен был сыном Аниссы.