* * *
Падме было почти жаль её — эту гордую и сильную женщину, вынужденную понять, что она сама, своими руками, если не гроб своему народу сколотила, то могилу выкопала точно. Не одна, конечно — сколько их было до неё, князей и княгинь, упрямо хранивших заветы предков? Но ведь Сатин Крайц была умнее многих из них, зорче, ближе к реальности. И всё-таки не захотела видеть правду.
— Прозрение всегда бывает запоздалым, — вполголоса хмыкнул Навара. — Это я вам как адвокат говорю.
Сатин оторвалась от схемы боя, развернулась, села за стол напротив них. Она молчала, но и так было ясно: битва проиграна.
— Это было неизбежно, княгиня, — кажется, Навара считал это утешением. — III Резервный — гроза джедаев, на его счету больше побед, чем у любого в этой войне.
— Почему же тогда он называется резервным? — удивилась та.
— Потому, что он не участвует в рядовых сражениях, в длительных операциях на выносливость, осадах... Его посылают туда, где нужен один мощный удар.
— Предупреждая ваш вопрос, — вмешалась Падме. — Первые два были уничтожены в первые месяцы войны, в геонозианское наступление. Вместе с фабриками. Это многое говорит о наших противниках, не так ли?
— Роботы и люди, подобные роботам, — согласилась Сатин. — И роботы в облике моих братьев. Я знаю, вы, должно быть, сейчас рассуждаете: вот, она не хотела идти на войну, и война пришла к ней. Может и так; но даже ценой Мандалора мои люди никогда не встали бы в строй рядом с... этим.
И всё же, как бы она сейчас не оправдывалась, Сатин знала, что она неправа и неправа фатально. Это было видно по её лицу, застывшему безэмоциональной маской, по неуверенным, но резким жестам, по затравленному взгляду. Так выглядят люди, загнанные в ловушку и не видящие выхода из неё.
Смешно, но Падме вспомнились "Братья" — третья серия третьего сезона, "Укрощение Неукротимого". Там у Мандалора было такое же лицо.
* * *
То была третья серия, которую курировали и финансировали не ГВГР[3] с Беренко, а Палпатин и его команда, и первая, в которую они решились вложить прямой антиджедайский подтекст. Вопреки книге, здесь Мандалор не проникался идеями Тьмы после первой же беседы с Куном. Нет, он ужасался и пытался переубедить друга — а не преуспев, в отчаянии бросался к Совету, чтобы предостеречь своих наставников и друзей от опасности которую несомненно представлял собой молодой ситх. Совет выслушивал его — и приказывал немедленно арестовать, как тронутого скверной. «Не имеет значения, что сейчас ты её отрицаешь; ты ей внимал, теперь она в твоём сердце». Серия заканчивалась тем, что вот так же, с помертвевшим лицом, Мандалор, как затравленный зверь, смотрел на приближавшихся со всех сторон бывших друзей, готовых хватать его и тащить в тюрьму. А на него — спокойно, преисполнившись чувства собственной благости — взирал Совет.
Равнодушных среди зрителей не было. Дошло до того, что Йоде лично пришлось прокомментировать скандальную серию — и, более того, как он ни вертелся, а пришлось признать, что по законам Ордена действительно полагалось арестовать, изолировать от общества и подвергнуть иным суровым наказаниям. Впрочем, как немедленно напомнил пресс-секретарь Совета Беллар Вайтвор, в нынешнее цивилизованное время Орден в любом случае не уполномочен на подобные действия и дело гипотетического Мандалора решал бы республиканский гуманный и справедливый суд.
Начало четвёртой серии — присягу Тьме и чудовищную бойню — зритель встретил воодушевлением и дружным одобрением.
* * *
Амидала не говорила — она била. Расчётливо и умело, точно по болевым точкам, не сомневаясь в своём праве бить и не размениваясь на милосердие. Не зря, не зря её называли то набуанской воительницей, то неумолимым бойцом Лоялистов. Правда, быть объектом её восхитительного искусства быстро становилось скучно. Вот и княгиня заскучала — благо, ничего нового Амидала ей не говорила. То-то и было, в общем-то, больно, что она просто озвучивала вещи, которые княгиня предпочла бы оставить про себя, а то и вообще не оформлять в слова.