— Хватит! — нахмурился Григорий. — Как сказал, так и будет.
— Нет, никогда! — в отчаянии собрав последние силы, Анна попыталась встать с земляного пола, сама до конца не осознавая что именно она хочет сделать.
Ведь сбежать от своих врагов не представлялось решительно никакой возможности. С трудом поднявшись на ноги, она пошатнулась и почувствовала, что снова оседает на землю. Упасть ей не дал Аникей, он подхватил ее за талию и осторожно опустил вниз:
— Башку не расшиби, дуреха. Ты мне живая надобна.
— Прошу Вас… пожалуйста… — слабеющим голосом проговорила Анна.
— Тихо, ягодка. К нам поедем, там очунеешься, а уж опосля… — на розовых губах Аникея вновь заиграла странная ухмылка, но она ее уже не увидела, бессильно прикрыв глаза.
***
Ее худенькие детские пальчики касаются пушистого облака белоснежного ковыля, гладят, ощущая его тепло и мягкость на тонкой загорелой коже. С Дона дует легкий игривый ветерок, принося облегчение от летнего зноя, но ей вовсе не дурно под палящим июньским солнцем. Ложась в мягкий ковыль, она радостно подставляет солнцу лицо, жмурится, вдыхая кружащий голову аромат степного разнотравья, пытается поймать пролетающую над головой пестрокрылую бабочку, но не успевает. Бабочка улетает.
Она желает лежать так всегда. Лежать в белом ковыле и любоваться бездонной синевой высокого неба. И чтобы всегда светило солнце и цвели яркие цветы. А еще ей очень хочется искупаться в Дону. Хочется оттого сильнее, что это не представляется возможным, что ей нельзя этого сделать. Никак нельзя.
Отец запретил даже думать о том, чтобы пойти купаться на Дон. Слишком опасно. Во всяком случае, он так сказал. А значит так оно и есть. Спорить с отцом она не станет, он всегда и во всем прав. Он самый умный, самый добрый, самый лучший человек на свете.
Он согласился взять ее с собой по делам в станицу. Она знала, что ему нужно было повидать своего давнего знакомого, поселившегося в казачьей станице и купить донской деревенский каймак — молочный продукт, готовящийся из жирного молока. Отец сказал, что это очень полезная для здоровья вещь, к тому же невероятно вкусная! А ведь обычно то, что полезно, вкусным бывает крайне редко. Например, отвратительный рыбий жир.
Внезапно, ее размышления прерывает стук лошадиных копыт. Кто же это может быть? Совсем рядом, по проселочной дороге, проезжают несколько казаков. Она понимает, что нужно лежать тихо, не выдавая себя. Отец пугал ими, когда она была еще совсем маленькой. Но теперь-то ей целых десять лет, она уже не ребенок и ни капельки их не боится. Повинуясь любопытству, она приподнимается и внимательно разглядывает молодых парней в синих штанах с красными лампасами. Один из них поворачивает голову и пристально смотрит на нее, сузив свои серые глаза. Почувствовав тревогу, она вновь ложится, пытаясь скрыться в спасительных, гостеприимных облаках мягкого ковыля. Нужно было слушаться отца, он все и всегда знает лучше. Стук копыт затихает вдали. Опасность миновала.
— Аня! Анюта! Где же ты? — она слышит полный тревоги голос отца.
Она отлучилась ненадолго, просто набрать трав и ковыля, немного погулять и сразу же вернуться к развилке на дороге, где он ждет ее, чтобы ехать обратно в город. Уговорить отца было непросто, он не желал отпускать ее ни на миг, но ведь ей уже целых десять лет!
— Аня, как не стыдно?! — подойдя ближе, отец хватает ее за руку. — Ты сказала, что скоро вернешься, соберешь ковыль и мы поедем домой. Почему так долго? Я места себе не нахожу, да и эти… проезжали.
— Прости меня, папа, — она виновата опускает голову. — Но ведь они ничего плохого не сделали.
Тем не менее она ежится, вспоминая взгляд проезжавшего мимо казака.
— Когда сделают, так поздно будет.
— Что же они могут сделать? — спрашивает она.
— Посадят тебя в клетку, будешь знать, — бормочет отец. — Поехали домой, детка, мать заждалась. — Он улыбается, гладит ее по блестящим на ярком солнце черным волосам.
На душе становится спокойно, радостно, светло. Она знает, что так будет всегда, и отец всегда будет рядом.
***
— Папа… папочка… — Анне казалось, что она кричит, но с сухих губ вырывался лишь свистящий шепот.
Отец не услышит ее, он не придет и не поможет своей непослушной девочке. Он не сможет ее спасти, он слишком далеко. Там, откуда не возвращаются. Она желала бы быть с ним, но судьба распорядилась иначе. Отныне ее жизнь будет зависеть от других людей, от смертельных врагов.
С трудом открыв глаза, в первое мгновение она не увидела ничего, перед глазами белой пеленой стоял туман. Точно такой же вязкий туман не таящим облаком обволакивал сознание, мешал осознать то, что произошло накануне.