Сама мысль о том, что совсем рядом, по соседству живет взятая в плен девушка, ее коробила, но вместе с тем странно волновала. Дуняша подумала об Аникее, который вполне мог использовать свою власть над несчастной Анной. Жалость смешивалась с необъяснимым томлением.
Внезапно, она представила на месте Анны себя: как она попадает в плен к красноармейцам и какая судьба ее там ждет. А ведь нравившийся Дуняше еще с детства парень — Мишка Кошевой, как говаривали, перешел на сторону красных. Хотела бы она стать его пленницей?
Ответ был очевиден — конечно хотела бы, но она никому и никогда в этом не признается.
— А чего он мог? — сердито прервала ее мысли Евдокия. — Али должно было стрельнуть красную жидовку? У нее из сродственников токмо мать и сестра, а у нас будет и сыта, и в тепле.
— Она еврейка? — спросила Дуняша. — Ну хучь бы и так. Наша бабка была туркой, а дед ее дюже любил. А коли твой Аникуша эту Анну… — не успела она договорить, как в курень вошел Аникей.
Продолжать свою мысль, Дуняша, естественно не стала. Распрощавшись с соседями, она вышла на баз и отправилась домой.
На следующее утро, идя на Дон мимо их куреня и заметив подметавшую баз Анну, она негромко окликнула ее:
— Анна. Анна, подойди на час.
— На час? — переспросила Анна. — Ах да, сейчас. — Положив метлу на землю, она подошла к плетню.
— Небось, я — ваша соседка. Я — Дуня Мелехова. Ты надысь меня видала, я вчерась приходила, помнишь?
— Конечно помню. Я рада с тобой познакомиться, — улыбнулась Анна. — Подожди… ты сказала Мелехова?
— Да, Гриша Мелехов — мой братушка. Ты ить его знаешь, он вас под Каргинской разбил. Ну да он у нас добрый, хучь и взгальный. — Рассмеялась Дуняша.
— Твой брат был очень добр ко мне. Очень. — При воспоминании о Григории Мелехове глаза Анны потеплели.
Именно благодаря ему и Аникею ее не постигла участь расстрелянных товарищей. И теперь Анна была этому рада. Отец желал бы, чтобы она жила, вряд ли он был бы счастлив видеть свою дочь убитой и похороненной в братской могиле.
Нынче же, впереди была жизнь, и быть может, не худшая. Работа, которую она должна была выполнять, оказалась не тяжелее работы на фабрике, а даже легче. Кормить скотину, прибирать курень и баз, помогать стряпать и собирать созревший урожай не казалось Анне тяжелым трудом.
Наоборот, ей стало интересно узнавать что-то новое, ведь она всю жизнь прожила в городе и деревенской жизни почти не знала, за исключением редких поездок к другу отца, жившему в станице. Да и в этих поездках отец практически никогда не отпускал Анну от себя, боясь, что может случиться нечто ужасное.
Что ж, его страхи оказались не беспочвенны, случилось то, чего он так опасался. Она оказалась в руках казаков. Теперь оставалось лишь смириться, тем более, что к подобной жизни вполне можно было привыкнуть.
— Ну, как тебе у нас? Не крушись, тебе здеся добре будет. — Дуняша участливо положила ей руку на плечо. — А я тебе одежи дам — юбок, кофту. Мы с тобой, кажись одного роста. Может и у Наташки чего-нибудь сыщется. Она вона тоже как мы с тобой, трошки повыше будет.
— Что ты, Дуня, спасибо тебе большое, не нужно. У меня будет одежда. Не беспокойся обо мне. — Благодарно улыбнулась Анна. — А кто такая Наташка? — не сдержав любопытства, спросила она.
— Гришкина жена. Хорошая бабочка, добрая.
— Значит, он женат. — Невольно вырвалось у Анны.
— Ой, да он кажись тебе к сердцу пришелся, — весело засмеялась Дуняша. — А он всем по сердцу.
— Нет, Дуня, — покраснела Анна. — Ты не так поняла. Просто, я думаю, что он очень хороший человек. И вся ваша семья тоже. Спасибо тебе за доброту.
— Об чем гутарите, девоньки? — заговорившись, девушки не заметили, как из куреня вышел Аникей.
— Простите, Аникей Андрианович. — Улыбка мгновенно сошла с лица Анны. — Я немедленно приступлю к работе. До свидания, Дуня. Была очень рада с тобой поговорить, — обратилась она к Дуняше.
— Ну, с Богом. Вскоре свидимся. — Взмахнув черной косой, Дуняша быстрым шагом пошла к Дону.
Но от нее не укрылось то, каким взглядом смотрел на Анну Аникей.
***
Медленно тянулись жаркие июльские дни, сменялись неделями, золотистое солнце вставало и заходило над хутором, окрашивая лазоревое небо нежно-розовыми рассветами и ярко-красными закатами, в воздухе витал пряный запах степных трав.
Прошел уже почти месяц, с тех пор, как Анну привезли в станицу, а ей казалось, что время будто бы застыло, замерло в своей неподвижности.
И, как ни странно ей было себе в этом признаться, жизнь на хуторе нравилась Анне все больше. Больше, чем жизнь в городе, где она должна была давать частные уроки и работать на фабрике, чтобы помочь матери с сестрой, даже больше, чем ее прошлая революционная деятельность.