- Ну, как ты, дружище? Ты уже вторую неделю не появляешься на работе. Ты должен продолжать трудиться, так будет легче отвлечься. Быть может, нам всем не так уж долго осталось, и наши жизни не должны быть бесполезны. – Проговорил Роберт, сквозь очки, всматриваясь в друга.
- Я более не вижу смысла в работе, Роб… после смерти Фани, я больше не вижу смысла не в чём… – Устало ответил Хаген.
- Подожди, Хаг. Ты думаешь, мне было легко, когда умерла Элен? Мы не могли иметь детей, но она была частью моей жизни. Машинная болезнь забрала её. И если бы я сдался в тот момент, я бы, тем самым, признал, что моя жизнь и мои труды всегда были бесполезны. Но я не поступил так… я должен… мы должны победить эту болезнь. Понимаешь? Мы породили её, и мы должны её уничтожить! - Горячо проговорил полный мужчина в очках.
- Я больше не могу верить в то, во что верил раньше, - немного помолчав, произнёс Хаген, - Фани была для меня всем. Лика отдала свою жизни, производя её на свет. После её смерти, только моя маленькая дочурка давала мне силы и надежду на будущее.
Бородатый мужчина вновь некоторое время молчал, бесцельным взглядом блуждая по оборудованию лаборатории. Роберт терпеливо ждал, когда он начнёт говорить, чутьё подсказывало ему, что его друг принял решение, и что ему необходимо высказаться. Наконец Хаген заговорил, его голос был глухим, но каждое слово, что он произносил, где-то глубоко внутри него уже было до конца осмыслено:
- Мы ошиблись, Роб. Технократия, прогресс, трансгуманизм! Я более не верю в эти патетические слова. Открытие новых частот, в сотни раз более скоростная передача данных, микроволны, которые триллионами в секунду излучают электронные приборы, искусственный интеллект, управляющий воздушными суднами и гигантскими заводами тяжёлой металлургии, биомеханические имплантаты – наши отцы и представить не могли, что прогресс будет развиваться столь стремительно. Большую часть жизни я отдал во благо прогресса, во славу того, что мы называли “богом из машины”. Я верил, что эра трансгуманизма на пороге, что наши технологии спасут нас от машинной болезни. Но они всё равно развивались не так быстро, как болезнь. Заменяя один повреждённый орган на имплантат, взамен ему тут же начинал гнить другой. Болезнь поразила сердце Фани. Но как только его заменили, она перебралась в лёгкие, а затем в руки. К сожалению, мы ещё не научились создавать полностью искусственные тела. А на исследования матрицы сознания уйдут ещё многие годы, ведь до конца неизвестно, останется ли сознание человека прежним, если его полностью подвергнуть оцифровке. Что же по-настоящему делает человека человеком? Бог из машины не дал мне ответа.
После пересадки имплантата сердца, моя дочь прожила ровно одиннадцать дней. Мне пришлось внедрить в её гипофиз нано-роботов, что блокировали болевые сигналы, поступающие из тела в мозг, и моя девочка умерла, не чувствуя боли. – Две скупые мужские слезы заблестели на глазах Хагена. Он машинально их утёр и продолжил. – Её смерть открыла до этого неизвестный для меня ход мыслей. Мы заблуждались. Ты, я, Брайан, Уинстон, Родрик, все наши научные сотрудники, всё человечество! Мы выбрали ложный вектор развития. Что мы ожидали от развития технологий? Более комфортной жизни, более простых и быстрых средств коммуникации, более совершенного тела. Последнее всегда было максимумом программы трансгуманизма: улучшение человеческого тела за счёт развития технологий, возможность отсрочить смерть, а в идеале, и побороть её. Но то, чего человек более всего боится, к нему рано или поздно явиться. Цивилизация не сможет существовать без смерти. Смерть требует осмысления. Сам факт попытки отсрочить смерть, говорит о незрелости человечества в целом, о неготовности человека осмыслить свою завершающую фазу. Технология не даст ответа на вопрос, что есть смерть. Страх целой цивилизации пред смертью, манифестирует духовное обнищание, измельчение современного человека.
Подумать только, мы архитекторы собственного вырождения! Наша наивная гордость избрала неверную тропу познания. Трансгуманизм не служит познанию. Трансгуманизм это страх смерти, страх мелкой души, не способной отрефлексировать иманнентность собственного бытия. Когда-то давно, несколько столетий назад, была совершена эта ошибка. Ошибка ребёнка, который хотел более интересные и сложные игрушки, который хотел стать бессмертным, но в итоге начал жадно конструировать своё уничтожение. Машинная болезнь — это ответ бытия на нежелание человека осмыслить смерть. И теперь никто из нас не убежит от смерти. – Закончил бородатый мужчина.