Маргарет продолжала переживать мучительные воспоминания. На месте этой кровати стояла колыбель. Шкафы для детского белья и кресло-качалка были разрисованы узором, изображающим хоровод утят.
— Для моего первого внука, — все самое лучшее! — сказал ее отец Альберт. — Ребенок — просто красавец, хотя и светленький, как ты, а не темноволосый, как наша семья, — сказал он шутливым тоном, дружески положив руку на плечо своего зятя.
Когда они принесли Питера из больницы, лил сильный дождь, но в этом уютном доме ребенок был защищен от непогоды. Оказалось, что нет.
Ночь за ночью ребенок плакал — пронзительно, отчаянно. Плач не прекращался, когда его кормили, меняли пеленки, укачивали.
— В чем дело? — спрашивали они друзей, знакомых и самих себя.
— О, просто колика, у маленьких детей нередко бывают колики… — Врач выписывал рецепты, лекарства не помогали. И врач, и они сами начали сомневаться в правильности диагноза.
Однажды ночью у Питера начался кашель. Услышав его сквозь чуткий материнский сон, Маргарет ринулась к ребенку. Мальчик метался во сне, дышал учащенно, начиналось удушье. Он проснулся и громко заплакал, Маргарет схватила его на руки. Мальчик весь горел, личико было бледное, губы приняли лиловатый оттенок. Мать снова уложила его, тепло укрыла, но он метался, плакал и кашлял. Маргарет обезумела, в ужасе глядя, как ребенок задыхался, сотрясаемый мучительным кашлем. «Он борется за жизнь, колотит ручонками по воздуху, отгоняя смерть!» — в ужасе поняла мать. Маргарет метнулась в спальню, где Артур спал крепким сном, разбудила его. Артур кинулся вслед за ней, они обменялись взглядами, он сбежал вниз и вывел из гаража машину. Маргарет завернула ребенка, и машина понеслась через город, сквозь дождь и ветер, — начался такой же сильный ливень, как в тот день, когда они привезли Питера из больницы. Над входом в отделение «неотложной помощи» горела лампа; в приемном покое умелые руки сиделок приняли Питера и унесли его в палату.
— Да, — сказал врач, — это пневмония. — Оставьте ребенка у нас. — Он посмотрел в историю болезни, нахмурился и заметил: — Да, ребенок слабенький. Но антибиотики помогут, хотя случай, конечно, серьезный…
Он старался ободрить родителей, которым предстояло вернуться домой, где в детской комнате стоит опустевшая колыбель…
— Нельзя ли нам остаться здесь? — порывисто спросила Маргарет.
— Нет, — покачал головой доктор. — Ребенок в изоляторе. Вам лучше поехать домой и отдохнуть.
Они вернулись и лежали бок о бок в супружеской спальне, охваченные тревогой и мучительным недоумением: как мог заболеть воспалением легких ребенок, которого даже не выносили гулять на улицу. Из домашних ни у кого не было даже легкой простуды или насморка, так что инфекция исключалась.
Когда Питер выздоровел, он так похудел, что мать Маргарет заплакала, глядя на него, и воскликнула:
— Бедный мой мальчик! Бабушка будет ухаживать за тобой, и ты вырастешь большим и сильным.
Но он не стал «большим и сильным». Он плохо ел, медленно рос, но в остальном развивался нормально, он начал сидеть, ходить и говорить в положенное время и рос смышленым и послушным. Так считала Маргарет, и говорила мужу с сияющими счастьем глазами:
— Нет, это не родительское ослепление! Когда я вижу Питера среди его сверстников, я убеждаюсь, что он совершенно особенный ребенок!
— Пусть будет по-твоему! — смеялся Артур, ласково глядя на жену.
— А может быть, так оно и есть, — вступалась мать Маргарет. — Посмотри, как он похож на Артура, даже в этом возрасте, — смотрит и говорит, как отец. А Артур у тебя и вправду особенный, — улыбалась она дочери.
— Значит, я дважды благословенна! — с ликующим смехом воскликнула Маргарет.
Этой ночью, в постели, она отдавалась мужу с такой радостной готовностью, что, наверное, именно тогда и была зачата Холли.
Два ребенка за два года. Счастье переполняло родителей, Артуру и Маргарет казалось, что им нечего больше желать.
Когда Маргарет была на седьмом месяце беременности, снова случилась беда. Пронзительный крик ребенка разбудил их. Питер, с поджатыми к животу ножками, перекатывался с одного края кроватки на другой в судорогах мучительной боли.
На этот раз врач в больнице, сочувственно глядя на родителей, сказал:
— Я боюсь, что болезнь очень серьезная. Надо обратиться к доктору Лиру, одному из лучших специалистов по детским болезням.
— Но что вы предполагаете? — спросил Артур.
— Не имею права сказать, — ответил врач. — Я не делал тестов.
— Но все-таки? — взмолилась Маргарет, а Артур поддержал ее:
— У вас есть какое-то предположение? Пожалуйста, выскажите его.
На врача подействовал тон спокойного убеждения и твердый взгляд Артура, но все же он несколько минут помолчал, и наконец выговорил:
— Это может быть цистофиброз. Но это только предположение, догадка, и я даже не имел права ее высказать.
Но доктор Лир, в больнице которого Питеру сделали рентгеновские снимки и все необходимые анализы, подтвердил диагноз. Его взгляд скользнул по суровому лицу Артура; не глядя в глаза Маргарет, он посмотрел на ее высокий живот и подумал, как ужасно в ее положении находиться в больнице, где лежит ее ребенок с подозрением на неизлечимую болезнь со смертельным исходом.
— Конечно, чтобы получить полную уверенность в правильности диагноза, необходимо обследовать ребенка снова и снова. Но я считаю, что врач не вправе ничего скрывать от родителей.
— Нет, — сказала Маргарет, когда они вышли из больницы, — мы должны проверить, обратиться и к другим специалистам. Так ведь всегда делают!
Артур согласился с ней, но другие специалисты подтвердили диагноз. Ребенок с этой болезнью мог прожить год, два, мог умереть уже юношей. Он был обречен на всевозможные болезни — пневмонию, диабет, тепловые удары, кишечные инфекции, сердечную недостаточность. После четвертой или пятой консультации они знали все это наизусть.
Артур во всем уступал Маргарет, и они летели самолетом, ехали поездом, от врача к врачу, и наконец, круг замкнулся.
— Хватит, — сказал Артур. — Придется примириться.
Это было даже своего рода облегчение.
Родители, дедушка и бабушка собрались в маленьком кабинете Артура. Дедушка Альберт выглядел потрясенным:
— Я недавно узнал, что цистофиброз — наследственная болезнь! — воскликнул он. — Но ведь в нашей семье ее не было. А в вашей, Артур?
— Ни у кого, — мрачно ответил Артур. — Разве что у какого-нибудь отдаленного предка, о котором не сохранилось сведений. Но ведь иногда эта болезнь бывает не наследственной.
— Все, чем мы становимся, заложено в генах, — мрачно сказал Альберт.
— Какая разница? — воскликнула Маргарет. — Питер болен, и приходится с этим смириться. Я теперь беспокоюсь о… — Все посмотрели на ее выпуклый живот.
Но Холли родилась крепким и здоровым ребенком. Ее миновали многие детские болезни, она не болела ни пневмонией, ни диабетом, — ни одной из болезней, являющихся проявлением цистофиброза. Она росла живым и веселым ребенком. Временами бывала упряма и капризна, но отходчива и добра. Характером она была непохожа на Питера, очень доброго, с легким веселым нравом.
— Холли больше похожа на тебя, а Питер — на Артура, — говорили Маргарет родственники и друзья.
«На Артура! — думала Маргарет, лежа на кровати Питера в сгущающихся сумерках. — Сын Артура… Но это не так… Чей же он сын? Ее руки сжались в кулаки, обручальное кольцо больно врезалось в кожу. — Еще одна боль, как ее вынести? Мое сердце разрывается от скорби по тебе, Питер! Ты слышишь меня, Питер? Но есть еще другой, он тоже мой, он всегда был мой, а я не знала… О Боже, сколько терзаний!»
Она все еще лежала на кровати Питера, когда в дом вошел Артур. Звякнули ключи, которые он бросил на столик в холле, и раздался его голос:
— Марджи! Марджи, где ты?
— Я наверху, сейчас спущусь.
Маргарет постаралась, чтобы голос ее звучал бодро; ей не хотелось расстраивать Артура. Она должна быть сильной, помочь ему в их общем горе.