В этом году было много вечеринок; Лауру приглашали всюду, и она имела успех, за ней ухаживали больше, чем за другими девушками. Лауру это удивляло, — она не видела в себе ничего необыкновенного, кроме умения играть на фортепьяно.
Одетая в красное бархатное платье, она ждала звонка, чтобы поехать в загородный клуб, где должны были состояться танцы. Вдруг раздался звонок в дверь и вошел Френсис.
— Вы всегда являетесь неожиданно, — сказала она ему со своей новой спокойной улыбкой.
— Да, неожиданно мне понадобилось приехать, но ты куда-то собралась, Лаура, я не хочу тебя задерживать.
Ее сердце забилось неистово, но она ответила спокойно:
— Да, я собираюсь на танцы, но у меня есть еще полчаса.
Он взял стул и сел так, что их колени соприкасались.
— А ты понимаешь, что я не видел тебя уже два года? Ты очень изменилась за это время.
— Мне уже пятнадцать.
— Если бы мне было пятнадцать, я выставил бы твоего мальчика, и сам пошел с тобой на танцы.
— Ваш отец говорил, что вы очень много работаете.
— Да, двадцать четыре часа в сутки. Я работаю и люблю свою работу.
— И поэтому вы не приезжали домой?
— Да. Отец считает, что у него больше свободного времени, и он может навещать меня. Он приедет ко мне в Калифорнию, я получил там двухгодичную стипендию для исследовательской работы.
— И вы два года не будете приезжать домой?
— Не думаю. Я, наверное, съезжу за границу для исследовательской работы. Я хочу заняться редкими болезнями.
— Вроде слоновой?
— Вроде этой. Откуда ты знаешь про слоновую болезнь?
— Читала. Я много читала с тех пор, как вы научили меня.
— Я рад за тебя и горжусь тобой, Лаура.
— Я на целый год опередила однокурсниц, сдала экзамены досрочно, — прихвастнула она. — Я кончу колледж в шестнадцать с половиной.
Разговор прервался, хотя они о многом хотели поговорить друг с другом после долгой разлуки. Лаура хотела бы задать ему десятки вопросов, но сдерживала себя. Начал Френсис:
— Ну, что случилось нового у знакомых? Говорят, что банк Джорджа Бэктона откомандировал его в Гонконг, а Кэрол Бэйкер обручилась.
— А вы?
— Я? Откуда у вас такая идея? — спросил он, подняв брови.
— Мои тетушки говорили…
— Конечно, кто же еще?
Оба засмеялись, и сразу почувствовали себя такими же близкими друг другу, как два года назад.
Лаура вздохнула с облегчением и откинулась на спинку кресла, положив на подлокотники руки с розовыми раковинками наманикюренных ногтей. «Хоть бы побыть еще с ним рядом, только бы не зазвонил дверной звонок», — думала она, улыбаясь Френсису. Он смотрел на нее, глаза в глаза, и она видела, что он находит ее красавицей.
— Ты… — начал он, но тут зазвонил звонок.
— Ох, проклятье, это они! — вскричала Лаура. Френсис пошел открывать дверь, ворвался свежий ветер и шум голосов. Явилась вся компания — Джини с Риком, Цисси с Фредом и Хэнк — с букетом цветов, которые Лаура приколола к корсажу — к счастью, цветы были белые.
Она наскоро представила своих шумных и веселых приятелей Френсису и стала надевать пальто. Как странно, впервые в жизни они оба испытывали друг с другом какую-то неловкость, вдруг застеснявшись, словно дети. С Лауры словно ветром сдуло ее кокетливость и самоуверенность, она глядела на Френсиса робким взглядом.
Френсис посмотрел на юношей, таких же высоких, как он сам, справился с собой и сверкнул улыбкой.
— Ну, что ж, веселитесь, детишки! — сказал он. — А вы, Лаура, передайте своим тетям извинения, что я их не застал. К сожалению, я не могу повторить визит, завтра я еду с отцом к родственникам за город, а потом сразу уезжаю. Так что пожелайте мне всего наилучшего, ладно?
Все расселись по машинам, и Лаура увидела, как Френсис идет по лужайке к своему дому.
— Красивый парень. Кто он? — спросила Джини.
— Друг семьи, сосед, — ответила она с запинкой.
— Красивый! Черт побери, Джини, да он же старый! — захохотал плосконосый толстощекий Фред.
— Вовсе он не выглядит старым, — возразила Джини. — Кто же он, Лаура?
— Я же сказала, — сосед, — ответила она досадливо.
«Веселитесь, детишки!» — сказал он, а смотрел на нее так, как будто хотел сказать ей что-то важное для них обоих. И она, может быть, никогда не узнает, что он хотел сказать. Два года он проведет вдали от нее. А может быть, совсем не вернется.
Она мечтала о нем. На вечеринках юноши срывали у нее поцелуи, а она мечтала о поцелуях Френсиса.
«Время… Как быстро оно пролетело!» — думала Лаура, глядя на лепной фриз. Прабабушка пожелала, чтобы в узор были включены роза — символ Англии и чертополох — символ Шотландии, но отец, ирландец, добился, чтобы они были помещены по углам, малозаметно. «Старые страсти, старые боли», — рассеянно подумала она. Френсису теперь за пятьдесят. Как-то он выглядит? Говорят, он знаменитый врач в Нью-Йорке, исследователь, ученый… Соседи говорили: — «Мы получили рождественское поздравление от Френсиса Элкота. Как же, не забывает, что мы были друзьями старого доктора, его отца. А вы получили открытку?»
Нет, она много лет ничего не получала.
Лаура поступила на музыкальное отделение университета в другом конце штата. Тетки испытали облегчение, узнав, что в консерваторию она не попала. Все-таки ближе к дому.
— Ты должна приезжать два раза в неделю, Лаура. Тебе легче и приятнее приехать домой, чем нам добраться к тебе, и в большом городе мы будем чувствовать себя неуютно. А тебе приятно будет побывать дома. Но мы, конечно, тоже будем приезжать.
Для многих девушек, впервые вырвавшихся из дома, такая назойливая любовь была бы обременительна, но Лаура, балованное дитя своих теток с трехлетнего возраста, хранила для них бесконечный запас снисходительности. Когда она приезжала, тетки щедро делились с ней новостями, — они каким-то чудом знали обо всем, что происходило в городке.
— У Кэрол Бэйкер была роскошная свадьба! Десять подружек, с ума сойти. Конечно, она не стала дожидаться Френсиса Элкота. Да он, наверное, и не женится никогда! И на одном месте не осядет.
Старые девы почему-то особенно интересовались жизнью и брачными перспективами Френсиса.
— Элкоты вернулись из Калифорнии. Но Френсис, он всегда из ряда вон. Затеял поездку в Индию, на год или два, для своих исследований. И он посылает тебе подарок, Лаура. Книги, сказал доктор Элкот.
Книги прибыли. Это были жизнеописания Моцарта и Бетховена с запиской.
«Я люблю рыться в книгах, и вот в одном книжном магазине мне попались эти. Я непрестанно думаю обо всей вашей семье. А я живу чудесно, у меня здесь много друзей, климат превосходный. Работа идет хорошо. Дорогая Лаура, я надеюсь, что у вас тоже все хорошо».
Его почерк был как-то похож на него самого: ровные аккуратные буковки, и вдруг — высокая наклонная заглавная, взмывающая вверх, словно взрыв его внезапного смеха. Читая его записку, Лаура видела перед собой его руки, загорелые, с тонкими пальцами, с кольцом-печаткой с греческими буквами на указательном пальце. Она помнила эти руки в золотистом загаре, в Калифорнии он, наверное, стал темно-бронзовым.
«Я приеду на пару недель в конце июля, — писал он. — Послушаю ваши рассказы о первом курсе».
Но летом тетки решили поехать на Аляску. Протесты Лауры ничему не помогли.
— Какие там еще летние занятия? Ты целый учебный год занималась и заслуживаешь отдыха. Мы увидим все — белых медведей, орлов, ледяные равнины. Это великолепное зрелище!
Аляска действительно была великолепна, но, вернувшись домой, они узнали, что Френсис уже уехал.
Так же получилось и в следующем году — они были в Монреале, на реке Святого Лаврентия и в Новой Шотландии, и, вернувшись, опять не застали Френсиса, который пробыл дома две недели и уехал.