Ее легкая поступь не ускользнула от чуткого слуха Графа Третьего, который выбежал из комнаты Тимми и последовал за Лаурой в кухню. Она ласково потрепала его между ушами и счастливо улыбнулась. Нет, она не предполагала заранее, что предложит Ральфу провести ночь после выборов в своем доме. Она не думала… но надеялась, что решится на это.
Лаура радостно улыбнулась.
— Ну что, Граф, мы выиграли выборы? — спросила она собаку, заваривая себе густой крепкий кофе.
Лаура не надеялась, что к ней когда-нибудь вернется это светлое ликование, которое сейчас переполняло ее душу, — чувство, которое она испытывала в молодости, которое исчезло много лет назад, потускнело, забылось.
За окном светлело ноябрьское утро. Над оградой и над крышей старого дома Элкотов четко вырисовывались в небе обнаженные ветви высоких деревьев.
Лаура с наслаждением пила маленькими глоточками горячий кофе, в памяти словно прокручивался фильм событий вчерашнего дня. Сообщения о выборах на экране телевизора, телефонные звонки, противоречивые слухи, беспокойные лица, гости приходят, уходят, обсуждают новости. И, наконец, поздним вечером, около полуночи — известие о победе, ликование, музыка, воздушные шары, выпущенные в небо, восторженный шум.
И час спустя — приход Ральфа:
— Я сбежал ото всех, хочу быть только с тобой. Воспоминания последних недель — отъезд Тома, его прояснившийся взгляд, гордо поднятая голова. Он успокоился, вернулся к жизни.
И его телефонные звонки из нового колледжа: бодрый голос, рассказы о новых друзьях, об успехах в изучении астрономии.
— Не волнуйся за меня, мама. Честное слово, я справлюсь с этим.
И Тимми — полный надежды, Тимми, которому посреди детских радостей уже не является мысль о неизлечимой болезни. Благодарение Богу, надежда растет и крепнет. И старые тетки, вернувшиеся во Флориду из кругосветного путешествия, внимающие удивительной истории Питера и Тома, еще не понявшие ее до конца, — а можно ли ее понять до конца?
Особенно потрясло их сообщение о Бэде.
— Ку-клукс-клан! Он же был настоящий джентльмен! — сетовала Сесилия, такая деловая — и такая наивная. — Джентльмен в полном смысле слова! Никогда бы не поверила!
Отношение теток к Ральфу… Лилиан, прежде — энтузиастка Джима Джонсона, теперь благосклонно кивает Ральфу.
— Если бы мы жили в вашем штате, мы голосовали бы за вас.
Ральф со скрытой усмешкой поглядывает на Лауру, словно забавляясь. Но он любит ее теток, успокоила она себя.
— Вам надо пожениться, — изрекает Лилиан. — Конечно, через год — надо соблюсти приличия.
— Свадьбу устроите в доме, — подхватывает Сесилия. — В узком кругу, в соответствии с обстоятельствами. Да, такой мужчина — завидная добыча, дорогая!
«Боже, в наше время еще можно услышать подобные выражения!» — подумала Лаура.
— Вы опережаете события, — говорит она вслух. — Еще и речи нет о свадьбе.
— О, но у меня предчувствие, — романтически вздыхает Сесилия.
— Что ты здесь делаешь так рано? — спросил Ральф, спустившись в кухню.
— Сижу и думаю. Я так счастлива, что ты выиграл.
— Да, эту битву выиграл. Но война против джонсонов не закончена, ни здесь, ни в Боснии.
— Да, и та, и другая — скверные войны.
— Конечно. Мы знаем, что они создают множество групп под разными именами, распространяют неонацистскую литературу, вовлекают молодежь. Они распространяются как болезнь, как вирус.
— Слава Богу, Том преодолел этот вирус.
— Да, это так, — отозвался Ральф. — Ты получила от него известие?
— Хорошее. Знаешь, колледж Холли в трех часах езды, и Том занял у приятеля машину, чтобы съездить к ней. Он пригласил ее на ленч, и все прошло очень хорошо. Приятель сказал ему, что она «хорошенькая девчонка», а когда Том рассказал ему свою историю, то отнесся к ней, по выражению Тома, «вполне нормально». И другие его однокурсники тоже.
— Том хороший парень, я всегда так считал. Одно время он был очень настроен против меня, я даже боялся, что не смогу больше приходить к тебе. — Ральф помолчал, обдумывая прошлое. — Никогда не забуду тот день, когда я явился в твой дом с этими ужасными известиями. Я не представлял, как расскажу вам об этом. У меня сердце готово было выскочить.
— А выглядел ты спокойным.
— Это профессиональная выдержка.
— Ты — добрый. Ты — это ты, причем тут твоя профессия…
Он сжал ее руку.
— За короткий срок мы прошли долгий путь, Лаура.
Он смотрел на нее так проникновенно, с такой страстной серьезностью, что у нее защемило сердце.
— Я говорила тебе однажды, — задумчиво сказала она, — а может быть, мне только кажется, что говорила… Я верю, у каждого в этом мире есть «другое я», и он должен искать и найти его. Я сразу поняла, что нашла это в тебе. При первой же встрече…
— И ты испытала такое чувство впервые?
— Я прожила полную женскую судьбу, но такого, как с тобой, — не было. В точности такого.
— Значит, все-таки?..
— Однажды.
— Я не расспрашиваю.
— Это старая история. Она давно кончена и прожита. Так же как кончена и прожита моя судьба как миссис Омер Райс. Может быть, она окончилась даже раньше, чем я поняла это.
«До того, — подумала она, — как я узнала о безмерном обмане моего супруга… до того я уже предчувствовала это…»
Наверное, она сегодня доскажет Ральфу эту историю… но позже, позже… Весь день еще впереди.
— Ты не будешь работать сегодня?
— Нет. Имею право отдохнуть хоть один день после победы на выборах.
— А что ты будешь делать?
— Знаешь что? Я бы хотел вернуться наверх.
— Да, — счастливо улыбнулась она, — «вернуться наверх». «Это правильно, — думала Лаура, — это логическое развитие пути друг к другу с того момента, когда мы сидели вместе в кафе «Феникс», и я подумала, что он похож на Авраама Линкольна. Абсурд — Линкольн, родившийся к югу от Мэсон-Диксон».
— Чему ты смеешься? — спросил он.
— Просто улыбаюсь…
Они поднялись в спальню, и в дверях он крепко сжал ее в объятиях. Глядя в его блестящие счастливые глаза, она подумала, что обрела его навсегда и никогда не потеряет.
После обеда они сидели на веранде. Ральф перебирал струны гитары, которую когда-то, несколько лет назад, засунула на полку тетя Сесилия. Густой звук задрожал в воздухе. Вдруг Лаура положила руку на его пальцы.
— У меня есть письмо, которое пришло три дня назад. Но я не хотела тебя беспокоить до выборов.
— Беспокоить? В письме плохие новости?
— Сам решишь, какие. Прочитаешь? Или я тебе прочитаю?
— Прочитай ты, пожалуйста.
Она вынула листок из конверта и начала читать напряженным, словно не знакомым ему голосом:
— Отправитель — Френсис Элкот, Нью-Йорк. Вот письмо:
«Дорогая Лаура!
Когда ты получишь это письмо, меня уже не будет в живых. Завтра мне предстоит операция на сердце, и мне не верится, что я переживу ее. Наверное, я умру — ведь я уже достиг возраста, в котором умер мой отец. Элкоты недолговечны. Если я останусь в живых, мой поверенный уничтожит это письмо. Тогда я приеду к тебе и сам расскажу то, что скрывал долгие годы.
После того, как я покинул родной дом, я возвращался два или три раза, но не находил в себе мужества встретиться с тобой. Поверишь ли, — подходил к твоему дому, смотрел на колокольчик… и не звонил.
За прошедшие годы было несколько «эпизодов», после которых меня вновь одолевали неотступные мысли о тебе, Лаура.
Я полюбил тебя еще десятилетней девочкой, и любил всю жизнь. Когда тебе минуло девятнадцать… помнишь, как я приехал домой, увидел, как ты шла ко мне по лужайке… Это было словно взрыв, словно пламенный фейерверк, танцующий в ночном небе, — мы оба поняли, что любим друг друга. На следующий день ты играла «Маленькую ночную серенаду», бросала крошки птицам на берегу, и мы… но остальное ты помнишь. Перейду к существу дела. Я получал известия из дому; я узнал, что ты овдовела; прочитал в газетах историю о младенцах Кроуфильдов и Райсов.