— Нет уж, давай без этих своих вопросов для получения обратной связи от аудитории. Сам начал — сам и продолжай. У тебя увлекательно получается. Просто коуч. А я тупо послушаю. С удовольствием и вниманием. Так что прошу вас, господин аналитик, — мне не то, чтобы лень морщить мозг вместе с союзником. Просто хочется услышать его версию развития событий и сравнить со своей.
— Лады! — воодушевляется он моими комплиментами, — Итак, что нас всех ждет дальше?
Вопрос почти риторический. Ответ, я уверен, мы оба предполагаем один и тот же. Следующим шагом развития нового общества станет передел! Всех недовольных сложившимися на нынешний момент раскладами — неудержимо потянет переиграть стартовые позиции. Иначе у них просто не получится выжить. Если не отобрать кусок у кого-нибудь, у кого он сейчас есть, то придется или разбегаться или идти под этого кого-то. Ну, или перебиваться мелкими налетами, которые не сулят сытого и беззаботного существования. Согласен?
Согласно киваю. Останавливаемся возле небольшого пруда. Спешиваемся. Пусть коняшки попьют.
— Ну а в желающих подвинуть любого, чуть более успешного, недостатка не будет никогда! Отсюда вывод…
Сделать вывод Зимнему мешает появившийся между деревьями Сережик. Он с Нурланом и Мастифом двигаются головным дозором на сотню-другую метров впереди ядра группы.
— Говори, — разрешает своему бывшему водителю Валера.
— Там за лесом какие-то движения. Много туловищ. Две толпы, по-ходу. Видать, одни других конкретно под себя нагнули. Теперь взяли за хобот и куда-то гонят. — лаконично, почти по-военному, рапортует боссу охранник.
— А чего чатом не передать было? Транзисторы в передатчиках полетели?
В ответ Сережик лишь флегматично пожимает туго обтянутыми кожей плечами. Нехилыми такими. Литыми и широченными как паруса фрегата.
— Ладно. Потом. Пошли, глянем что ли? Веди уж… Вергилий.
Телохранитель, давно привычный к еще и не таким непонятным выражениям своего высокоэрудированного шефа, не моргнув глазом и лишний раз не заморачиваясь, топает туда, откуда появился.
Оставляем при лошадях и повозках троих бойцов и следуем за перевернутой трапецией фигуры Сережика.
Если бы внезапно кто-нибудь предложил мне изобразить его на холсте, я бы легко согласился и справился в три секунды. Тоже легко! Хоть и совсем не умею рисовать. Просто в точности скопировал бы табличку с дверей неких мужских общественных комнат. Треугольник вершиной вниз и ма-ааленький кругляшок сверху над основанием… Готово! Один в один.
На ходу смотрю на радар. Ну да — есть движняк. Обьектов за пятьдесят — в кучку сбившись, в сторону моста двигают неторопливо. Почему он меня раньше не оповестил? Ну сами посудите: мы же по городу двигались — так там я бы только тем и занимался, что в экран на каждый голубиный чих пялился. Для прогулок в городской черте локатор у меня на строго определенные параметры настроен. На порталы, на группы свыше десяти человек на расстоянии ближе ста пятидесяти метров. На все могущее представлять реальную опасность или интерес.
Сзади, под чьей-то ногой — сухим одиночным выстрелом щелкает палая ветка.
— Тише вы, кони. Под ноги смотрите, — шипит Зимний рассерженным питоном.
— Похоже: одни других только что крепко прессанули и куда-то этапируют, — оборачивается Нурлан, сидящий на кортах прильнув к тополиному стволу.
Приседаем рядом. Смотрим.
Из-под щедро заляпанных берцев густо тянет грязью и прошлогодней прелой листвой. По шершавому стволу, ловко перебирая всеми своими лапами, торопится по своим делам паучок. Ну и что тут происходит?
Какие-то типы: разного возраста и комплекции, вооруженные топорами, тесаками, копьями — самоделками и прочими колюще — режущими приспособлениями, похоже действительно конвоируют в сторону дороги ведущей к мосту — группу людей, своими сумками, мешками, узлами и даже тачками, очень смахивающих на беженцев. Плюс — телега, буквально заваленная барахлом. Пегая невзрачная лошаденка еле вывозит. Исключительно на морально — волевых и страхе перед кнутом. И совсем не похоже, что тем, кого выводят из парка — происходящее очень нравится. Большинство, но не подавляющее, среди них составляют женщины и молоденькие девушки. Семенят бабоньки, опустив головушки. Представители мужских вторичных половых признаков на невеселой картине — как уже сказал, тоже присутствуют. Но все больше в весьма печальном, безоружном и «нетоварном» виде. Смахивающий на грустного крокодила Гену, пошатывающийся долговязый и носатый парень, с от души разбитой головой. Коренастый сморщившийся седоватый мужик, бережно прижимающий к животу скрюченную левую руку и осторожно придерживающий её неповрежденной правой. Сломали ему грабку-то, похоже. Крепко и глубоко прихрамывающий, еще совсем зеленый, неоперившийся чернявый пацаненок. А вон тому круглому лысому дядьке — видно повезло. На его долю тумаков не досталось. Визуально он пострадавшим не выглядит во всяком случае…