«Коров пусть старики пасут, а перед тобой жизнь открывается. Учиться надо!»
Учитель раскрыл парню глаза на жизнь, приобщил его к чтению книг, интересно рисовал будущее, полное трудового кипения и романтики. Поэтому и заиграла горячая кровь Матвея, когда был объявлен комсомольский набор на строительство Магнитогорского железорудного комбината. Захотелось ему нырнуть в кипящую жизнь. Тяжело было расставаться им, но Павел Африканович на прощание сказал:
— Езжай! Возможно, там твое настоящее место. Держись рабочего класса. Рабочий класс тебя человеком сделает.
Лишь три года отработал Матвей на Магнитном. Окончил заочно среднюю школу и потянуло его к земле. А здесь передовым рабочим предоставили возможность поступать в институт на льготных условиях. И Матвей выбрал сельскохозяйственный. Там и познакомился со своей будущей женой, веселой полтавчанкой Марией, которая также работала на Магнитке. После института взял назначение в Полтавскую область. Но в поле недолго пришлось работать, забрали на работу в земельное управление. Просидел в канцелярии вплоть до войны. За неделю перед нападением фашистов поехал в командировку в Москву и с тех пор уже не видел ни жены, ни детей…
После войны ему предложили поехать на работу в Крым. Демобилизованный воин согласился — все равно в Полтаве никого из родных не было, а от дома остались руины.
В Крыму посмотрели в личное дело. «Ага, способный агроном — давай в управление сельского хозяйства!»
И снова сидел над бумагами — сводками, отчетами, графиками, пока после двадцатого съезда партии не взялись по-настоящему за крутой подъем сельского хозяйства. Попросился на работу в колхоз. Послали в «Рассвет». Познакомился с хозяйством и за голову схватился: неразбериха, разруха, запущенность.
После укрупнения к «Рассвету» присоединились два других маленьких колхоза. Ни организованности, ни надлежащего учета, ни отчетности. Доходы мизерные. Надо было все ставить с головы на ноги и в первую очередь полеводство и животноводство. Но для этого необходимы были деньги, а где их достать? Здесь и начал Матвей Лукич комбинировать. Именно за эти комбинации с луком и чесноком ему и досталось на заседании бюро. Обвинили в том, что не думает о будущем, увлекается «выбиванием денег».
Конечно, он не против садов и виноградников. Только не рановато ли в «Рассвете» браться за это дело? Под многолетние насаждения надо занимать лучшие площади — это факт, а когда они дадут прибыль? На посадочный материал также деньги нужны. А сколько людей придется снимать с других работ! Вот года через два-три, когда колхоз по-настоящему окрепнет, — другое дело. Но бюро райкома решило по-своему. Конечно, другие колхозы, хотя бы тот же имени Калинина, могут уже сейчас заниматься садоводством. У них уже создан какой-то запас и долгов нет.
Но Матвея Лукича больше всего обижало то, что его обвинили в незнании жизни, в том, что он живет еще бумажками. А разве он хотел сидеть в канцелярии!
«А может быть, и правда?.. — ворочаясь на кровати, думал Матвей Лукич. — Что ж, раз так постановили в районе и области, надо выполнять!» — вздохнув, сделал он вывод.
Проснулся он как никогда поздно — в семь утра. Вопреки ожиданиям, от вчерашнего гнетущего настроения и следа не осталось.
«К черту этот выговор! Поработаю — снимут!..»
Первым к нему в кабинет зашел Сергей.
— Вот, подпишите! — подал он несколько бумаг и, заметив, что председатель в хорошем настроении, спросил: — Что там было в райкоме, Матвей Лукич?
— Баня была, Сережа, настоящая баня, с березовым веником! — не поднимая головы, ответил Барабанов. — Ох и всыпали же мне!
Он потер ладонью затылок, пожевал ус и, взглянув искоса на Сергея, примирительно проговорил:
— Ты, Сережа, прости меня, погорячился я тогда, гм… Ну, что накричал на вас за самовольную посадку сада… Одно слово, характер, понимаешь?..
— Конечно! Ну что вы, Матвей Лукич!.. Мы с вами душа в душу… И-именно так! — расплылся Сергей в улыбке.
— Вот и хорошо. Знаешь, мне там объяснили. И земля наша вполне пригодна под сады и виноградники, и сажать их надо, и урожай, говорят, будет. Одним словом, просветили. Я думал, еще подождать год-два… Да что об этом говорить!..
Матвей Лукич тяжело вздохнул. Помолчав спросил:
— Сколько вы там посадили, не помнишь? Сводку надо дать…
— Как это — не помню?! Пожалуйста — четырнадцать и тридцать четыре сотых! — доложил сияющий Сергей.