Сейчас помимо своей воли Галя ненавидела эту ни в чем не повинную девушку.
— Дерево, дерево сажать… Юбилейное! — раздались голоса.
Все поднялись со своих мест, задвигались стульями. Кто-то подхватил Галю под руку, потянул на улицу. От выпитого вина у нее закружилась голова.
Кто-то установил деревце в ямку. По пышной кроне, крупным сочным листьям Галина сразу определила сорт. «Симиренко», — подумала она. Почему-то вспомнила деда Назара и его рассказ о мечте профессора Симиренко покрыть садами всю крымскую землю.
Галина быстро забрасывала ямку землей. Кто-то утаптывал ее ногами, кто-то подал ведро с водой, и девушка полила деревце. Кричали «ура!», обнимали и целовали ее.
А ей хотелось побыть в одиночестве, собраться с мыслями.
Приемник оказался на окне. Начались танцы.
Галина вернулась в комнату, невидящими глазами обвела стол. Но кто-то уже звал ее, звал. Нет, здесь одной побыть не удастся.
Она взяла со стола письмо школьных товарищей и коробочку с часами, хотела все это положить под подушку. Потом подумала, засунула туда только письмо, а часы опустила в карман Петрова пиджака и выбежала из комнаты. Прошла мимо Степана, сосредоточенно сосавшего папиросу, и не заметила его. Степан видел, как, еще не повернув за хлев, Галина заломила руки.
Минут пять Настя искала подругу и в комнатах, и в хлеву, наконец, нашла ее.
Галина рыдала, прислонившись к стене.
— Ну вот, говорила я тебе, чтобы писала… Не послушалась меня… Галочка, да что же это, в самом деле?.. Что ж поделаешь, — пыталась успокоить ее Настя, а у самой по щекам текли слезы. Она готова была сейчас пожертвовать для подруги всем самым дорогим. Скажи ей, чтобы в эту минуту отказалась от Сергея, она бы сделала это, не раздумывая. — Ну и пусть!.. Подумаешь, корчат они тут из себя… Большое счастье… Успокойся, Галочка. Никто нам с тобой не нужен. Никто-никто! Пусть провалятся они к черту! Мы и сами не пропадем, правда?
…Степан отбросил недокуренную папиросу, сжал зубы так, что на висках напухли багровые желваки, направился к народу.
Петр стоял, опершись плечом о забор, и смотрел, как Люда кружится в танце с каким-то парнем.
— Отойдем в сторону! — дернул его за рукав Степан.
У него был такой вид, что улыбка с лица Петра сразу же исчезла.
Они зашли за дом.
— Ты что? Издеваться сюда приехал? — сквозь сжатые зубы процедил Степан.
— В чем дело?
— У нас за такие дела морду бьют!
— Кому морду бить, мне?! — угрожающе переспросил Петр и надвинулся грудью на Степана, но тот не шелохнулся.
— Да, тебе!
Несколько секунд они стояли грудь к груди, широкоплечие, сильные, и с ненавистью смотрели друг на друга.
— Ты пьян. Еще ни одна рука не осмелилась подняться на меня!
— А вот эта вот поднимется.
Степан рванулся, но Петр перехватил руку и сжал в запястье.
— Ты думал, что покрутил с девушкой и побоку?! Подцепил другую. Да за такую подлость, знаешь!.. — Степан отступил на шаг, напрягся, словно стальная пружина, и бросился на Петра.
— Постой, постой! — отскочив в сторону, растерянно забормотал Петр. — Так значит, она любит меня?.. — и взглянул на Степана с такой искренней болью и растерянностью, что тот, остыв, проговорил:
— А ты думал…
— Ах, черт… Я и не знал даже… Вот положение… Вот оно что, а я никак не пойму, что с ней творится! — смущенный Петр потер ладонью лоб. — А мы, понимаешь, с Людмилой вот. Друг с другом… С нашей шахты она. К старичкам моим приехали показаться. Вот положение…
…Звуки радиолы манили молодежь. К месту танцев начали собираться сельские парни и девчата.
Бабка Степанида долго смотрела в окно, как танцует и веселится молодежь, потом вспомнила, что до сих пор уток не накормила. Размочила в воде хлеб, добавила отрубей. За хлевом, возле клетки с утками, она увидела заплаканных девушек. Остановилась, зашла за угол, чтобы не потревожить их, поставила ведро на землю.
— Что ж, это жизнь, и девушка только входит в нее. А в жизни по-разному бывает…
Степанида тяжело вздохнула.
Глава пятьдесят восьмая
Прошла еще одна зима и весна. Наступило новое лето. Галина не умерла, не сошла с ума, как думала в первые дни после отъезда Петра. Все шло своим чередом.
Этот год принес много изменений в ее жизнь. Она повзрослела, возмужала. Тверже и увереннее стал взгляд черных глаз. А где-то глубоко в них пряталась грусть.
Говорят, что любовь можно заменить дружбой. Неправда. Ложь! Ни одному другу нельзя открыть всех заветных тайн своей души. Это доверяют только любимому человеку.