— Хичкимсэ, приди в себя!
Рершер коснулся солдатской руки. Кожа семиолоида была холодной, шершавой. Мёртвой.
— Солдат Сашфириш, ты слышишь? Что ты говорил? — он прикусил губу в сомнении. — Нет, я не хочу погибать за род Ниривин. Не сейчас.
— Это предательство. Вы будете привлечены к трибуналу и, — Хичкимсэ моргнул и приподнялся, окидывая человека взглядом. — Это ты. Понял. Вспомнил. Да, ты уже предал свою Империю, хоть ничего и не сделал. И теперь хочешь сбежать куда угодно, вместе со своей Звеифель.
— Да, ты прав.
— Поэтому я и пытаюсь помочь.
Солдат приподнял ткань, укрывавшую длинное тело. В ночном свете заблестели свежие подтёки среди соединённых тканей. Раны открывались вновь и вновь, и кровь его всё вытекала.
— Мне осталось недолго. Долг солдата — умереть на Фронтовой дуге. Однако, моя раса, что в одной, что в иной Империи, ценит близких своих. Мы не предаём.
Он выждал паузу, после чего голос Хичкимсэ ударился дрожью.
— Если выберитесь, то должен исполнить просьбу мою. Если спасёшься из этого мира, выполнишь клятву, которую я потребую с тебя?
— Я уже отрёкся от Ниривин.
— Я — не идеальный солдат, — Хичкимсэ скрестил тяжёлые руки, закрыв ими десятки ран. Голос его тянулся, превращаясь в хриплый вой. — В детстве отец мой отправился на дугу, где и погиб. Я ненавидел его. Не мог простить. Верил, что он предал нас. И теперь, когда моя семья осталась в самом центре Сашфириш, я умру здесь. В Ниривин. Неведомый для них. До самого конца я верил, что отец оставил меня. Не хочу, чтобы мой сын думал также. Жил с этим.
Новый рывок его прервался кровавым кашлем, пожравшим поток слов.
— Рершер, — точно живой мертвец, он потянулся к человеку. — Обещай, если вы покинете планету, отправитесь прочь, доберитесь до сердца Сашфириш. До планеты Класхафан. Моё имя — Хичкимсэ'Глай Милит. Сообщи его солдатам, найди моих родных. Скажи им, что наследник Милитов умер от ран в бою. Умер за свободу своей семьи.
— Клянусь предками, я сделаю всё что смогу.
Рершера бил озноб. Он наблюдал за бессильным семиолоидом, столь крупным, опасным врагом, которому теперь было нечем помочь. В тени комнаты лежала лишь с трудом дышавшая тень, согнувшись под круглыми полками и моля о последней воле.
— Дай пикшет.
Оружие перешло из людских рук в семиолоидские. Слабые пальцы заскользили по устройству, меняя форму того. Из ящика сперва вытянулось дуло, проявились датчики заряда и опорная ручка, спусковая система под корпусом и, наконец, наплечное крепление, венчавшее громадный пикшет.
— Он активирован. Энергии там мало, лезвие скоро затупится. Он именной. Покажи его солдатам, назвав имя моё и дав им это, — Хичкимсэ выронил крохотную брошь, окаймлённую двумя дугами. — Сашфириш примут тебя. Вы сможете выбраться. Ты передашь послание моё.
— Конечно, — приняв оружие, что было ему по плечо, Рершер склонился над раненым. — Хичкимсэ, могу ли я что-то сделать? Чем-то помочь?
— Помочь? Даже доктор твой это не в силах, — между слов его прорывались тяжёлые вздохи. Судороги раз за разом били по семиолоиду, сбивая речь и мысли, возвращая в сон. Столь реальный сон. — Ты знаешь, как это сделать, так иди. Пусть знают истинное имя моё. Имя. Раньше у нас могли солдаты носить их полностью. Но последние две сотни лет, подобно Ниривин, мы должны отказываться от постставных имён. Всё они, они. Из-за них я стал Хичкимсэ. Но это не так! Я — Хичкимсэ'Глай Милит!
— Рершер?
— Звеифель, — он оглянулся на сонный голос. — Почему ты здесь?
— Я слышала, почти всё, — слова её звучали тихо. Она не устала, не спала, лишь наблюдала. — Мы сможем это сделать? Мы выберемся? А если эти бомбы, армии, или… они достанут нас?
— Тогда всё закончится в свете настоящей звезды, а не подземных ламп.
Звеифель упёрлась головой в его плечо, давя в тепле их тел свой страх. Морозным блеском искусственная ночь озаряла комнату, но холод её отгоняли от себя два человека.
— Нам стоит идти. Мы долго мечтали, и теперь можем это сделать, — она говорила быстро, волнительно, не отрываясь от Рершера. — Раз всё готово, то двинемся сейчас. Ты… ты сможешь идти?
За прошедшую ночь он и забыл о протезе, облепившем его ступню. Опёршись на пикшет, Рершер шагнул и чуть согнулся.
— Справлюсь. Не бойся. Всё будет хорошо.
— Тогда, — она отступила во мрак, поджав руки. — Мы оставим всё здесь?
— Пускай. Я устал от этого места, от этого дома. Разве что, он.
— Нет. Рершер. Всё конечно.
Посмотрев в тёмный угол, он увидел лишь недвижную тьму. Длинные руки спадали до пола, и тишина витала над приоткрытым ртом. В ту ночь, в их доме не осталось ни одного живого существа. Ни следа от людей. Лишь мёртвый семиолоид, растянувшийся перед тем, как выронить последний вздох.