Обычно неловкие и хаотичные, их движения в те мгновения обрели небывалую грацию крадущегося хищника, нацеленного и сосредоточенного. Гамайа не оборачивались, как не стали оборачиваться и Асатома, когда врата наконец замкнулись за их спиной и их свечение разом истаяло.
Асатома опустили глаза и не увидели там привычных дорожек грида. Только путеводная нить в руках Гамайа напоминала, что они не потерялись.
— Гамайа?
— Да.
Всё так же, не оборачивались, они продолжали настороженно двигаться вперёд.
— Вы знаете, куда мы идём?
Окружающая тьма будто целиком состояла из чего-то замкнуто-плотного.
— Я иду по мировым линиям инфлатона, не мешайте.
— Ясно.
Хотя ничего и не ясно. Асатоме оставалось только догадываться, как распавшиеся сотни миллиардов лет назад виртуальные частицы могли кого-либо куда-то вести и что именно за следы они оставляли. Но Гамайа тут виднее.
У Асатома же отчаянно кружилась голова, отчего в неё лезли всё более мрачные мысли.
Зачем они сюда попёрлись?
Ну, Войд. Пусть со своими загадками, из которых его происхождение — не самая главная.
Да и не сказать, чтобы Войд вообще много кого интересовал. Были в глубине Вечности и места поинтереснее, такой Она и была создана — многоликой, бесконечной в своих проявлениях и в некоем высшем смысле непознаваемой. Войд же был каким-то нарочно упрощённым, уплощённым бельмом на Её глазу. Никто не знал, как и зачем он здесь взялся, как никто его специально и не создавал, во всяком случае никто в том не признался.
А тут вдруг такое.
Во всей этой истории было что-то неполное, разило от неё какой-то дурной загадкой в стиле плохой беллетристики. Два горе-исследователя, сокрытых в пыльном кармане бытия, что они рассчитывали тут отыскать? Пару лежалых монет да сто лет не стираный носовой платок?
Хорошо бы. А то дело может ограничиться лишь парой клочков сбившейся пыли, от которой происходит только случайный аллергический чих.
Асатома тут же почувствовали тот самый позыв. Смешно и грустно. Тереть переносицу не помогало. Тогда Асатома махнули рукой на приличия и тут же громко, отчаянно чихнули.
Гамайа тут же обернулись.
Двое несколько мгновений потаращились друг на друга, а потом оба не выдержали и принялись смеяться.
Ситуация глупее не придумаешь. Посреди непонятного ничто двое высоколобых пафосных представителя кафедры, сгибаясь пополам, хохочут невесть с чего во всё горло.
Уф, кажется, отпустило.
— А вы, Асатома, не промах.
— В каком смысле?
— Мы думали, вы всё-таки останетесь.
— Звучит дико обидно. Почему вы так решили?
— Не знаю, не в вашем стиле поступок.
— Но в вашем.
— Вы прекрасно знаете, какая у нас репутация на кафедре.
— Хулигана.
— Если не хуже. О вас такого не скажешь.
— Кажется, вы путаете нелюбовь к спонтанным поступкам с неспособностью принять быстрое решение.
Гамайа склонили голову в извиняющемся движении.
— Виноваты. Кажется, самое время начать с чистого листа, коллега.
Асатома невольно поморщились. «Коллега» этот уже навяз в зубах.
— Лучше давайте по имени.
— Договорились, Асатома. И пойдёмте. Иначе инфлатон зря израсходуется.
Асатома вновь покачал головой. Надо же, целый инфлатон!
Между тем с пространством вокруг начинало что-то происходить.
Асатома ещё не могли толком сформулировать, что именно, но часть его существа уже чувствовала, что они не просто болтаются посреди воплощённого ничто, а начинают куда-то двигаться, словно проваливаясь в некую покуда донельзя нематериальную, но вполне структурированную массу.
— Колл… — вовремя осеклись Гамайа, — Асатома, держитесь рядом. Мы приближаемся.
И тут же одним резким движением завернули пространство вокруг в силовую капсулу. Раздался металлический лязг и на Асатому пахнуло кислым запахом высокого напряжения. Волосы на голове у них тут же встали дыбом.