Князев. Скажите пожалуйста, какой, однако, в этой бабенке гонор сидит. (Отходя.) Ведь это... ведь это, я вам говорю (целует пальцы)... ведь это сюперфейн! Эта... разомнет кости, пока ее к знаменателю приведешь. Я и этот род знаю. Знаю, знаю! Сей род ничем же изымается, но хорош, хорош, заманчив. Дуру, как галку, сейчас подманешь, и сама и на плечо садится; а этакую... как сокола ее надо вынашивать... Маять ее, чтобы одурь ее взяла... чтоб отдыху ей не было, чтоб из сил выбилась, с тела слала... В них ведь это не то... не мякоть, не тело дорого... а в них... Да дьявол их знает, что в них такое! (Дросиде.) Ну и куда же она пошла?
Дросида. Да уж прежде, видно, Фирс Григорьич, у них место-то готовлено. Она так прямо, плюнувши, и говорит: стращать было вам, говорит, меня допрежь сего, да и тогда-то бы я не больно испужалась, а ноне мне спасибо вам, что выгнали. Взяла слепую мать и повела к Молчанову на дачу.
Князев (вскакивая). К Молчанову? Ты врешь!
Дросида. Мне ли лгать тебе, родимый Фирс Григорьич. Сама я видела, как взяли за угол и полем поплелись вдвоем к Молчановской слободке.
Князев (проворно вскочив и расхаживая, про себя). А, брат Иван Максимыч, ты что-то частенько стал мне впоперек дороги шнырить. За тебя терплю, да и от тебя терпеть - это уж не много ли будет по две собаки на день!
Слышен стук в двери.
ЯВЛЕНИЕ 5
Те же и Минутка.
Минутка (бледный и взволнованный, вбегает и обращаясь к Дросиде). Ступай отсюдова, ступай! Прикажите ей, Фирс Григорьич, поскорее вон выйти.
Князев (Дросиде). Поди там подожди в саду,
Дросида уходит.
ЯВЛЕНИЕ 6
Те же без Дросиды.
Князев. Чего ты мечешься как угорелый?
Минутка. Да, угорел... прекрасно вы всех нас уча-дили: на целый век этого угару хватит.
Князев. Не ври: всякий угар пройдет, как свиньи спать лягут. Ты говори, в чем дело?
Минутка. Помилуйте, да вам ведь лучше знать, в чем дело. Скажите-ка вы, где у вас черновые счеты, которыми вы меня пугали?
Князев. В коробье спрятаны.
Минутка (плачевно). Да что вы шутите! нам не до шуток. Нет, они точно в коробье, да не в вашей... Их нет у вас: вы обронили их хмельной у Марины Николавны, да и не хватитесь. Стыдно вам, Фирс Григорьич!
Князев (в ужасе). Она могла Молчанову отдать их!
Минутка (нервно). Да что угадывать, когда уж отдала. (Плачет.) Вот то-то вот... винцо да бабочки... библейского Самсона и того остригли, и вас остригут! Поверьте, остригут. (К публике.) Лезет к женщине: та его терпеть не может, говорит так с ним, с омерзением с таким, что смотреть совестно, а он все к ней... С ума сошел дряхлец... Где горд, а тут уж и гордости нет.
Князев (не слушая). Теперь не остается много думать... Ступай сейчас к Молчанову... не дожидайся утра, а сейчас ступай... скажи ему, что я кланяюсь ему...
Минутка (перебивая). Да; теперь мириться с ним, прощенья у него просить готовы.
Князев (кусая губы). Да, прощенья.
Минутка (смело). Чего просить? чего просить? Напрасно, чтобы вы знали! Я уж просил - сейчас оттудова. Я как узнал, что все наши счеты и фактуры у него в руках, так первым же делом прямо бросился к нему... да не в двор, а в огород... под окна...
Князев (схватывая Минутку за руку). Гм!.. да, да, чтобы украсть? Ну, ну! ну молодец, умно.
Минутка. Чтобы посмотреть, что можно сделать...
Князев. Ну!
Минутка. Ну! (Нагло.) Ну и ну! Поднялся на карнизец да гляжу в окошко: вижу, свечи горят, а никого нет, как вдруг в это время кто-то хвать меня прямо за... ухо.
Князев. Тебя?
Минутка. Да разумеется меня! ведь вас там не было. Оказывается, что это сам господин Молчанов. Держит за ухо и говорит: "а, князевский шпион, мое почтенье"... и хотел было людей звать. - Иван Максимыч, что вы! говорю, да бог-бо з вами! какой я шпион? Я, говорю, я, чтоб вы знали, к вам от Фирса Григорьича с тем и прислан, чтобы мир сделать; Фирс Григорьич, говорю, сами быть у вас желают... А он...
Князев (нетерпеливо). Ну да; а он? Что ж он?
Минутка (вздохнув). А он... Послов, говорит, ни худых, ни хороших ни бьют, ни бранят, а жалуют. И в этом виде так и повел.
Князев. Гм! все за ухо?
Минутка. Да я ж вам говорю, что за ухо! (Вздохнув.) Повел в кабинет. Провел да и дал мне прочитать бумагу... Останетесь довольны, Фирс Григорьич.
Князев (нетерпеливо). Что это за бумага?
Минутка (тихо). В Петербург.
Князев. О чем?
Минутка (еще тише и спокойнее). О том, что начет на вас он дарит на детские приюты.
Князев. Все двести тысяч?
Минутка. С процентами... Что-с, Фирс Григорьич? Просить было, пока время было. Теперь ведь не с Молчановым - те не простят.
Князев (хватая Минутку за борт). Украдь эту бумагу с почты.
Минутка (спокойно). Не рвите платья понапрасну. Бумаги нет: она уже третий день тому назад пошла с нарочным. Я видел копию.
Князев (бросает Минутку). Что ж это вы меня живьем, что ли, хотите в руки выдать! (Снова хватая бешено Минутку.) Ты говоришь, что поздно красть! (С азартом.) Так я же буду резать! жечь!.. душить!.. (Бежит к двери.)
Минутка. Что вы? что вы? Вы... вспомните вы, что вы говорите?
ЯВЛЕНИЕ 7
Те же и Дробадонов.
Дробадонов (показывается в это время в дверях и преграждает Князеву дорогу). Что, еще охота все душить да резать? Довольно, кажется, в свой век ты уж и крал и резал.
Князев (гневно). Что это? как ты смел сюда взойти? Пошел отсюда вон!
Дробадонов. Не прогоняй - и сам не засижусь. (Берет молча Минутку за плечи, выставляет его за порог и запирает за ним дверь.) Не по своим делам к тебе я, а от людей послан. Куда ты вышвырнул Марину Гуслярову с слепою матерью из дому?
Князев. На простор.
Дробадонов. Да как же так?
Князев. Так: очень просто - дом мой и власть моя.
Дробадонов. Дом твой и власть твоя, да и твое ж ведь и бесчестье. Ты дом купил у них за бесценок; сказал, что это только для того, чтоб муж Марину не неволил занимать под дом да отдавать ему на пьянство, а что они до веку будут в этом доме жить.
Князев. Да ведь то-то вот видишь - я своему слову господин: хочу держу, хочу в карман прячу. Ступай проси на меня, если хочешь.
Дробадонов. Что просить? А ты греха побойся, Фирс Григорьич. Известно нам, чего ты хочешь от Марины Николавны. Она не говорлива, да у людей-то ведь глаза - не бельма. Грешил ты много, Фирс Григорьич; но ноне, кажется, не те бы уж твои года... Уж я старик почти, а ты ведь мне в отцы годишься. Тебе б теперь пора молиться богу да просить себе деревянного тулупа.
Князев (раздражительно). Да ты кашу, что ли, ел на моих крестинах или воду выливал?
Дробадонов. Да бог с тобой, с твоими летами. Я в том пришел тебя просить: не доводи, пожалуйста, семью племянника Молчанова до бесконечного раздора. Ты выгнал из дому Марину; им с матерью некуда деться было. В городе, тебя боясь, никто их не примет. Я бы рад их душой принять, да сам с сестрой и с матерью едва мещусь: ну они, разумеется, к Молчанову пошли; а ведь тебе и без того известно, что весь народ в одно про них твердит и путает Марину с Ваней. Теперь он их вчера приютил, а это до семейных уже дошло, и в доме ад настал.
Князев. Ага! и ад уже настал? Чего ж бы, кажется? То ездила туда кататься, теперь живет: не велико различье.
Дробадонов. Будь миротворец - вороти ты этот дом старухе.
Kнязев (долго глядя в глаза Дробадонову). Калина Дмитрич! Что ты дурак или родом так?
Дробадонов. Послушай, Фирс Григорьич! Ругательством твоим не обижаюсь. Я не дурак, я совесть у меня чиста, и таким меня мир знает. Я беден, да в свою меру уважают меня люди. Ты меня не обидишь, да ты мне и не страшен: я не боюсь тебя. А я тебя по-христиански прошу и советую тебе: опомнись, Фирс Григорьич, сделай хоть что-нибудь доброе: пусть не все же боятся - пусть хоть кто-нибудь тебя и любить станет.
Князев. А мне, любезный, это все равно: люби не люби, да почаще взглядывай.
Дробадонов. Положим, что и тут ты прав; но ты подумай, что говорят-то о тебе.
Князев. Плюю!
Дробадонов. Ну отчего бы тебе те злые речи не закрыть добрым делом, чтобы сказали, что и у Князева душа есть?
Князев. Плюю на то, что говорили; плюю и на то, что скажут.