СЕМЬ | АНАСТАСИЯ
Сплочение команды.
Два слова. Шестнадцать букв. Два часа ада.
— Мы собираемся заняться играми, чтобы, растопить лед между вами, — объявляет Брэди в зале. Она звучит так же «восторженно», как я себя чувствую. Я знаю, что она не хочет этого делать, потому что ругалась со мной по дороге сюда. Рядом с ней стоит тренер Фолкнер, который тоже выглядит так, будто предпочел бы быть где-нибудь еще.
Дэвид Скиннер, который становится занозой в моей заднице, хочет увидеть улучшение динамики между нашими двумя группами. Брэди сказала мне, что Скиннер случайно заглянул, когда Рухи, одна из молодых фигуристок, спорила с одним из хоккеистов за то, что тот прервал ее катание. Скиннер стал свидетелем творческого использования Рухи хоккейных оскорблений.
Итак, сейчас мы занимаемся тимбилдингом.
Какое прекрасное использование времени, которое я могла бы потратить на что-то еще. С тем же успехом я могла бы выкинуть свой ежедневник, потому что никому больше нет дела до моего распорядка дня.
Фолкнер прочищает горло, обращаясь к Брэди за советом. Он выглядит неуместно везде, кроме катка, и если бы я не была так несчастна из-за того, что снова застряла в комнате награждения, я бы, наверное, нашла это забавным.
— Я уверена, что все вы слышали о скоростных свиданиях, — говорит Брэди. — Мои фигуристы, каждый из вас сядет за стол. Хоккейная команда, вы будете переходить от стола к столу каждые пять минут.
— Напоминаю: это ненастоящие свидания, — рычит Фолкнер, наконец что-то говоря. — Цель — лучше узнать друг друга. Обсудите ваши стремления, ваши увлечения, имя вашей собаки, мне все равно, но держитесь уважительно. Хьюз, Хадсон, Картер и Джохал, для ясности, я говорю конкретно с вами четырьмя.
Каждый из четырех парней делает вид, что шокирован, вызывая смех остальных товарищей по команде.
— Это шутка? — Аарон стонет. — Мы не дети.
Как бы мне ни было больно соглашаться с Аароном, я вроде как согласна. Последние три недели он вел себя наилучшим образом, и быть с ним было просто мечтой. Он даже угостил меня и Брин ужином в Aiko, модном японском ресторане, который я бы не смогла себе позволить в другой ситуации.
Кажется, он изменился, и я так благодарна за это. Я редко видела Райана, потому что он проводил много времени с Оливией, но даже когда он приходил, Аарон был милым. Я стараюсь найти положительные моменты, чтобы Аарон не раздражался. — Это может быть весело. Некоторые из них хорошие.
У меня слабость к Генри Тернеру, одному из второкурсников хоккейной команды. Я была занята своим эссе о корпоративной социальной ответственности в библиотеке, когда он подошел ко мне с обеспокоенным видом. Он представился, объяснив, что он в команде и слышал, что произошло. Он сказал, что не может рассказать мне слишком много, но хочет объяснить.
Потом он стал рассказывать мне все обо всех.
Генри начал с того, что объяснил, что Натан положил конец традициям розыгрышей, как только стал капитаном. Он пообещал, что команда, включая Натана, ничего не могла сделать, чтобы предотвратить эту катастрофу.
Расс, оплодотворитель — или, как оказалось, не оплодотворитель — имеет сложную ситуацию дома, от которой ему удалось избежать, исключительно усердно работая, чтобы получить полную стипендию.
Натан знал, что если люди узнают, Расс может лишиться стипендии, а поскольку его родители не в состоянии оплачивать его обучение, у него не будет иного выбора, кроме как вернуться к жизни, над которой он так усердно работал, чтобы изменить ее. Натан даже не доверил своей команде информацию, вот как он защищает Расса, несмотря на его неосмотрительность.
Генри хотел, чтобы я знал, что Расс не какой-то дерзкий пацан с трастовым фондом, он тихий и старается держаться подальше от неприятностей, и Генри может понять это, потому что он такой же. На первом курсе у него не было друзей; несмотря на то, что он из Мейпл-Хиллз, колледж был для него непосильным.
Он ненавидел общежития, но без друзей, с которыми можно было бы жить, ему пришлось бы либо остаться или переехать обратно домой. Натан предложил ему комнату в их доме, хотя о второкурснике, живущем со старшими, в их команде еще не слышали. Это было его основанием для того, чтобы сказать мне, какой хороший парень его капитан, и, хотя я сейчас злюсь, я должна попытаться дать ему шанс.