— Я в порядке. Я надеюсь, ты проведешь следующие четыре минуты и… — он смотрит на часы, — двадцать восемь секунд, говоря о своей соседке по комнате.
Она сойдет с ума, когда я вернусь домой. Это самые легкие четыре минуты в моей жизни. Брин — это открытая книга, что видишь, то и получаешь. Говорить о ней с кем-то еще легче, потому что ей все нравится, и она самая любящая и поддерживающая подруга.
Мне стыдно признаться, но Джо и Крис очень забавные и заставили меня зажать рот рукой, чтобы перестать смеяться, что так раздражает, потому что я не собиралась добавлять других хоккеистов в свой список одобрения.
Это будет только Генри, навсегда.
Десять минут смеха были как раз вовремя, потому что я в хорошем настроении, когда Расс садиться за мой стол.
На данный момент кажется бессмысленным описывать хоккеистов, потому что единственное слово, которое приходит на ум, — «большие». Расс ничем не отличается от друзей, но единственное, что отличает его, — это детское лицо. В отличие от остальной команды, здесь нет щетины. У него большие и мягкие глаза — как у щенка.
Раньше я никогда их не замечала, но я также никогда не видела его вблизи. Он тоже чертовски нервничает, и я вспоминаю слова Генри о том, что он тихий парень. — Я Стасси. Расс, верно?
Он кивает, кончики его ушей краснеют. — Ага. Рад встрече. Ты хочешь поговорить о себе или что-то в этом роде? Мне нечего тебе рассказать.
О, Расс, почему ты должен был быть таким пугливым животным, когда я хочу на тебя разозлиться?
Я начинаю ту же самую болтовню, что и каждому другому парню. Он задает уточняющие вопросы, которые заставляют меня говорить, и к тому времени, когда прозвучал свисток, и он пошел дальше, я все еще ничего о нем не знаю. — Было приятно познакомиться, — мягко говорит он, уходя.
Мероприятие почти закончилось, и я невероятно раздражена тем, что оно дало желаемый эффект. Трудно злиться, что ребята делят с нами каток после того, как мы все слышали об их стремлениях и мотивах.
Я имею в виду, я сказала, что это сложно. Но возможно.
Благодаря процессу исключения я знаю, что у меня осталось только два человека. Моя социальная батарея колеблется, но я пытаюсь выстоять, потому что знаю, что это того стоит, когда Генри падает на сиденье передо мной.
— Это ненужно, не так ли? — бормочет он, ставя локти на стол, чтобы положить голову на руки. — Зачем мне знать, как зовут чьего-то питомца из детства или когда у него день рождения? Единственный человек, которому важна эта информация, — хакер. И я даже не люблю компьютеры.
Я в шоке.
Во время нескольких столкновений один на один, которые у нас были, Генри был спокоен и настолько расслаблен, что находился практически в горизонтальном положении. Похоже, Скиннер нашел то, что задело его за живое, — вынужденную социализацию.
— Пожалуйста, не рассказывай мне о своих питомцах, Анастасия, — умоляет он, проводя рукой по своим коротким каштановым кудрям и тяжело вздыхая. — У меня нет сил притворяться, что мне не все равно.
— Хочешь посидеть в тишине? У тебя есть только еще один человек после меня. Это может быть небольшой перерыв перед финалом.
— Это хорошая идея, спасибо.
Генри закрывает глаза, и у меня нет другого выбора, кроме как просто смотреть, как он вздремнет. Я чувствую себя подсматривателем, но в равной степени, что мне еще делать? Он мог бы заняться модельным бизнесом, если бы хоккей у него не сложился. Идеально симметричное лицо, гладкая сияющая коричневая кожа, самые очерченные скулы, которые я когда-либо видела у мужчин. Он красивый.
— Я чувствую, как ты смотришь на меня. Ты можешь остановиться?
Я рада, что он держит глаза закрытыми, так он не может видеть очень агрессивный оттенок красного, который окрашивает мое лицо. Звучит свисток Брэди, и Генри уходит, лишь бросив взгляд в мою сторону.
Есть только один человек, с которым я еще не сталкивалась, и это единственный человек, которого я опасалась. Ему требуется вечность — или то, что кажется вечностью, по крайней мере, — чтобы сесть. Он в футболке “Титанов” Мэйпл-Хиллз и серых спортивных штанах, и я ненавижу себя за то, что являюсь женщиной, которой повелевает мужчина в серых спортивных штанах. Дерьмо. Нет, здесь нет места колибаниям.
— Привет, — весело говорит он. — Я Натан Хокинс.
— Так ты играешь, да?
Он игнорирует мои вопросы и изгибает бровь. — А ты?