Он предложил ей сигарету и после высокомерного отказа попросил разрешения закурить.
— Можете не соглашаться со мною, — невозмутимо продолжал он. — Но вы не учли одного очень важного обстоятельства: вы забыли про мать Хью! Она смотрит на сына совершенно другими глазами, и для нее он лучше всех на свете. Но эта женщина не просто любящая мать, но и весьма корыстный человек. Она всегда хотела женить его на состоятельной девушке, вот почему приняла вас так сердечно. По этой же причине, а вовсе не беспокоясь о его здоровье, она наскребла денег и отправила его в круиз, надеясь, что там он познакомится с богатой наследницей.
— О, это уже совсем интересно. — Лицо Сильвии оставалось бесстрастным, в голосе звучала таинственность. — То есть, по-вашему, Хью охотился за богатством?
Он пожал широкими плечами:
— Конечно, Хью не из таких и не стал бы намеренно жениться на деньгах, но он достаточно рассудительный человек, чтобы влюбиться в ту, чье состояние принято называть достаточным. Несмотря на молодость, он обладает весьма похвальным качеством — умением контролировать свои эмоции. — Кузен нахмурился. — Впрочем, для вас это не проблема. Вскружив ему голову, вы вертели бы им как хотели. Хью хватило бы вашего пылкого протеста и горячих заверений в том, что вы якобы ничего не знали о махинациях вашего дяди. — Он заглянул ей в глаза. — И все же, мисс Фрейни, он никогда не смог бы принадлежать вам всецело, вам пришлось бы считаться с мнением его матери. Даже окажись вы чисты как младенец, она не простила бы вас. А учитывая, что Хью у нее под пятой, ваша жизнь превратилась бы в ад.
Она достала из сумочки сигарету и прикурила, удивляясь про себя, что руки у нее совсем не дрожат, потом сказала:
— Ну что ж, благодарю за предостережение.
— Это все, что вы можете сказать? — удивился он.
— Думаю, да. А что еще? — Голос ее звучал непринужденно. — Если бы мне вздумалось разделить вашу страсть к личным оскорблениям, я бы сказала, что вы самый грубый и бесчувственный человек, какого я когда-либо встречала. Кроме того, вы законченный лжец и клеветник.
Он снова пожал плечами, этот жест просто выводил Сильвию из себя.
— Я бы удивился, если бы вы со всем этим согласились. Ну что ж, детка, я даю вам время выпутаться из этой ситуации. Я имею в виду ваши отношения с моим кузеном. — Он открыл дверцу машины и пригласил ее выйти, но Сильвия не шелохнулась.
— Пожалуйста, разыщите Хью и попросите его отвезти меня домой, — сухо проговорила она. — Танцевать уже не хочется.
— Хорошо. — Мгновение он колебался, потом прибавил: — Должен признать, смелости вам не занимать. Жаль только, что вам не представилось возможности использовать ее в лучших целях. — Он легко выпрыгнул из машины и скрылся в темноте.
Забившись в уголок заднего сиденья, Сильвия так сильно сжала кулаки, что длинные, покрытые лаком ногти почти до крови врезались в ладони.
«Я должна взять себя в руки и хорошенько подумать, пока я одна. Если я дам Хью хотя бы малейший намек на то, что здесь происходило, он засыплет меня вопросами, а я к ним не готова. Допустим, в словах Джулиана Мерринга о дяде Доне есть некая доля правды. Разумеется, этого не может быть, но все-таки допустим…»
Только предприняв нечеловеческие усилия, Сильвии удалось справиться с надвигающейся истерикой. Она не сможет обсуждать подобные вещи, пока не обдумает все спокойно и хладнокровно. Присутствие Джулиана станет для нее теперь невыносимым. Но как бы то ни было, сегодня вечером она возьмет себя в руки и будет вести так, будто ничего не случилось.
Ссылка на головную боль — этот извечный женский трюк — вполне сойдет для Хью, подумала она. Привыкший к мигреням матери, он и впрямь проявил к Сильвии большое сочувствие и обещал сразу же по возвращении горячий чай и аспирин.
— Бал уже заканчивается, так что ты не много потеряла, — утешил он Сильвию и, к ее величайшему облегчению, Прибавил: — Джулиан останется здесь до конца, а потом его кто-нибудь подбросит.
По дороге домой Сильвия никак не могла собраться с мыслями, да и позже, когда Хью приготовил для нее чай и принес две таблетки от головной боли, она чувствовала себя словно в кошмарном сне.
— Среди женщин ты была самая обворожительная, — сообщил он ей, когда она сидела в гостиной, откинувшись на спинку дубового стула, глядя на чашку чая, который ей совсем не хотелось пить. — Если бы я был художником, то прямо сейчас нарисовал твой портрет. Под лампой твои волосы просто светятся и так поразительно гармонируют с оттенком кожи и цветом платья.