Фактически я стал главой семьи. Время было неспокойное. Кроме тотаро-мангол в лесах было полно разбойников, правда ни одна разбойничья шайка не решалась подойти близко к Владимиру, а так как мое имение находилось совсем недалеко от города, бояться было особо нечего. Поэтому охраны там было немного, обычно от десяти, до пятнадцати хорошо вооруженных воинов. Да и то не столько для охраны, сколько для спокойствия местного населения.
В тот день нам очень повезло, — говорил Ратмир с нескрываемой иронией в голосе.
— Мы загнали двух довольно крупных оленей и к полудню вернулись с добычей. По случаю удачной охоты, в деревне был устроен большой праздник, к вечеру мало кто оставался трезвым, наверное, только дети и часовые. Так близко от города никто не ожидал нападения разбойников. Тем более что дороги патрулировались воинами князя и моими собственными.
На лесных дорогах были усиленные посты и расставлены эти посты были довольно часто, так что даже самая многочисленная банда вряд ли могла бы пробиться сквозь них. Но всего этого оказалось недостаточно. Когда все уже спали, включая меня. На нас напала банда разбойников. Позже, я нашел часовых у них, у всех было перерезано горло. Бандиты воспользовались тем, что никто не ожидал нападения и еще этим дурацким праздником, — говорил Ратмир с болью в голосе, как будто оправдываясь:
— Они убили почти всех в деревни, многих ранили, при этом никого не щадили ни детей, ни стариков, ни женщин среди которых были и беременные, вот им то как раз, пришлось хуже всего. Только немногим тогда удалось уцелеть, — с отчаяньем говорил Ратмир, будто заново переживая ту страшную ночь.
— В имении находилась и вся моя семья. Мои родители, моя жена Лиза, Которая через три месяца должна была родить, — произнёс он с такой болью, что сердце Виктории сжалось от той боли и тоски прозвучавшей в голосе этого как ей казалось хладнокровного убийцы, — но моему ребенку не суждено было жить на этом свете, его убили практически в чреве матери. И знаешь, кто это сделал? — со злостью спросил Ратмир и продолжил, не дожидаясь ответа, — это был твой предок, этот ребенок должен был продолжить мой род, но вместо этого он погиб.
Лиза была моя вторая жена, я не могу сказать, что между нами была сильная любовь, но между нами было уважение и взаимопонимание, нас связывала настоящая дружба, что не так уж и мало для хорошего брака и этого было действительно достаточно для того, что бы в нашей семье царил мир. Я женился на Лизе через много лет после смерти моей первой жены Полины, которую я очень любил и эта любовь, была взаимной.
Мы с Полиной много лет прожили без детей. У нее было несколько выкидышей и один мертворожденный ребенок, но мы не отчаивались. И вот наконец-то свершилось чудо. У нас родился мальчик, он был слабеньким, но живым. Правда моя радость была недолгой. Сначала умерла Полина от послеродовой горячки, через месяц от простуды умер и мой единственный сын, надежда нашего рода. Я тогда будто обезумел от горя. Я пил, дрался, снова пил и снова дрался. Я хотел умереть, и я искал смерть в пьяных драках, которые нередко сам и начинал.
Через какое-то время, я конечно, осознал всю бесполезность такого поведения и перестал вести себя как сумасшедший. Мои родители уговаривали меня вновь жениться, и наконец-то им это удалось, к тому времени после смерти Полины прошло уже семь лет. И вот когда мне было уже тридцать четыре года, я женился на доброй, милой девушке, которую нашли для меня мои родители, ей тогда было всего восемнадцать лет.
Если честно, то мне тогда было все равно на ком жениться. Она забеременела сразу после свадьбы, но из-за твоих предков, я лишился и ее и ребенка, — говорил Ратмир с тоской и злостью одновременно, — весной мне исполнилось тридцать пять лет, я был счастлив, ведь к осени у меня должен был появиться ребенок, это было смыслом моей жизни.
Я был безмерно рад тому, что мой род не прервется на мне. Как я уже говорил, мой отец из-за плохого здоровья давно передал мне заботу о делах имения, и я вроде неплохо справлялся, до той ночи."
Виктория боялась Ратмира, боялась тех чувств, что бушевали сейчас в его душе и тех чувств, что испытывала она сама. Девушка понимала, что должна его не просто бояться, а еще и ненавидеть, но ненавидеть его она не могла, так как понимала мотивы его поступков и даже сочувствовала ему, что в данной ситуации было явно лишним.