– Я хочу посмотреть, что из этого выйдет. Задумка неплоха. Если она начнет приносить пользу, то я этих толстосумов по всей Руси таким же заниматься обяжу.
– Но это самоуправство в обход тебя.
– Вчера из Тулы гонец от воеводы прибыл, – переменил тему царь.
– Опять что-то там приключилось?
– Опять, – криво усмехнулся Иоанн.
– Дайка угадаю. Это как-то связано с этим юным воином?
– С Андреем. Да.
– И ты мне сразу не сказал?
– Я сегодня беседовал со своим духовником… Понимаешь, кое-что прояснилось. Один из знахарей, перед тем как сбежать из-под Тулы, успел сказать очень интересные слова. Он полагает, что в городе укрывался от татар сильный волхв или ведун, который испугавшись падения Тулы призвал силу старых Богов и пробудил кого-то из древних воинов, что спал в кургане где-то неподалеку.
– Звучит странно и страшно.
– И дух этого древнего воина, не имея собственного тела, ибо оно давно обратилось в прах, вышвырнул из Андрея его душу, заняв ее место.
– О Боже! И это чудище было тут!
– Судя по реакции на распятие, святую воду и освященные места, это чудище вполне православное. И очень даже полезное.
– Все равно! Это мертвец!
– Судя по всему, пробудили не только воина старого, но и его любимую. И та вселилась в Марфу.
– Ох…
– И Марфа ныне непраздна. Она ждет ребенка от Андрея.
– Но как это возможно?
– А бес его знает? – пожал плечами царь. – Старшины не знают, верить этому или нет. И после смотра хотят отправить Андрея на дальние рубежи, татар стеречь. Ежели в нем пробудился дух воина древнего, то он себя проявит.
– А если нет, то сгинет?
– Именно так они и думают.
– А если он просто отсидится в тихом месте?
– Воевода передал с гонцом, что Андрей уже готовится к походу. Крепко готовится. Значит что-то интересное учудит. И вряд ли будет отсиживаться.
– Может быть отдать его церкви?
– Если это дух древнего воина, то такой слуга и мне пригодится.
– Одумайся!
– Перечить мне вздумала?! – рявкнул Иоанн и нахмурился.
– Если его пробудили старые Боги, то не будет ли служба его опасна для душеспасения твоего?
– Кто пробудил, пусть перед Господом нашим и отвечает за грехи свои тяжкие. Моей в том вины нет.
– Но…
– Цыц! Женщина!
– Милый, я же добра тебе желаю!
– Ты сама видела, как он вошел в освященную комнату. И что ни чудотворная икона над его головой, ни ладан, ни освященное питие на него никак дурным образом не подействовало. А значит нечистого духа в нем нет. Да и со священниками он общается, в церковь ходит, причастие принимает, молитвы читает.
– Но он же умер!
– Сейчас он жив. Судя по всему, волхвы старых Богов могут что-то такое, к чему мы не привыкли. Но разве меня, как Государя, должно это волновать? Он служит мне. И он полезен.
– Хорошо, – покладисто кивнула Анастасия. – Вот летом он покажет себя. И что ты будешь делать с ним? Сюда притащишь?
– Для начала он должен показать себя.
– Боже-боже…
– Не пищи!
– Мне страшно! За тебя страшно!
– Так молись усерднее! И не забывай – этот мертвец уже помог, дав дельные советы про яды. А значит будет черной неблагодарностью отвечать ему, следуя твоим советам.
– Боже… Ты сказал, что советовался с духовником. И что он сказал?
– Он сказал, что у старых Богов ныне силы нет. И если что и творится от их имени, то с попущения Всевышнего. Так что успокойся. Нету тут ничего дурного.
– Но он же мертвец!
– А в Святом писании ожившие мертвецы тебя не пугали?
– Но там же их воскрешали пророки!
– Там их воскрешали люди с попущения Господня. А тут разве что-то иное произошло? Опасность взятия Тулы действительно была. Округа в тяжелом положении. Татары лютуют. И я не удивлен, что Всевышний позволил этому язычнику преуспеть в своей волшбе…
Глава 6
Зима отступала.
Река вскрылась и очистилась, став вновь судоходной.
Снег в целом ушел, оставшись только в оврагах, затененных деревьями. Но земля еще толком не прогрелась, а потому растительность буйством своим все вокруг не заполонила. Это облегчало видимость. Сильно. Поэтому о приближении гостей Андрей узнал загодя.
– Лепота, – заметил Кондрат, подошедший к Андрею, что наблюдал за выгребающим против течения лодкам.
– Лепота… – согласился с ним молодой вотчинник, правда довольно кислым тоном. Он слишком устал, чтобы радоваться…