— Чье это? — спросила удивленно Ирина.
— Его! Его! — выкрикнула Надя и стушевалась, Погодя немного спросила: — Твое?.. Прочти еще. Пожалуйста!
— Да-да, — поддержала Ирина. — Интересно… Еще что-нибудь.
Все молчали, как бы прислушиваясь к чему-то в себе, потом стали просить его читать еще, но ему не хотелось больше говорить…
Давно ли он жил совсем в другом настрое?.. И на душе легко было, и стихи слагались светлые…
Его просили читать еще стихи, а он молчал, тупо глядя в землю.
Ирина вскочила, будто собиралась куда идти, а потом опять села. Ткнулась коленями в песок возле Ратникова и, глядя ему в глаза уже не только откровенно, но доверчиво и требовательно, снова спросила:
— Откуда вы взялись?
Ратников поднял голову, встретился с ней глазами, Она ждала ответа с тревогой и надеждой, будто приговора, в котором одинаково вероятными были и счастье ее, и горе. Но он не мог сказать ей ничего хорошего, не должен был говорить, не имел права…
— В армии был, — сказал он. — А теперь мне пора. Идти надо.
Ратников встал. Вскочили Люда и Надя, обрадовались его словам, начали весело прощаться, а Ирина продолжала сидеть, подняв голову — с недоумением, разочарованностью и удивлением глядела на Ратникова.
— До свидания, — сказал он холодно.
Резко повернулся и пошел прочь.
На другой день, в воскресенье, Ратников по привычке встал рано. Умылся. Мать накормила его, и он, взяв томик стихов, ушел в сад, сел на скамью за гнилой дощатый стол. Солнце чуть пригревало спину, вишневые заросли были в росе, и паутина, натянутая к угловой доске стола от вишен, тоже была в росе.
Ратников сидел над книгой, не читая. Видел, как возле грядок топчется мать. Видел, как выскочили на крыльцо Люда и Надя. Как они оглядывались и хохотали, визжа, бегали босиком за водой по росистому пырею, лязгали медным умывальником, ополаскивая лица. И мать поглядела на них из-под ладони и заковыляла к крыльцу.
Веселые, свежие, Люда с Надей прибежали после завтрака под вишни и, как и вчера, закидали Ратникова своими предложениями. Опять можно было обрывать переспевшие черные вишни, собирать крупную мягкую малину, можно было сбегать в лес за грибами и принести от Долгой Лужи головок клевера — курам нужны витамины, может быть, куры будут клевать клевер…
Ратников, как и вчера, на все соглашался, и девушки шумно радовались его сговорчивости, а потом заметили вдруг, как снисходительно смотрит он на них, как сумрачно улыбается, и, обиженные, примолкли.
Люда сердито толкнула его в плечо:
— Да что ты такой стал?! Ну что ты?!
Ратников не успел ответить, потому что в эту минуту у дома остановилась серая «Волга», хлопнула дверка, и в калитке появилась грузная фигура Платона Алексеевича. Он шагал прямо к ним, неся в охапке груду свертков.
— А вот и я. Здорово живем. За молодежью приехал. Увезу на заработки.
Он свалил свертки на стол и, не садясь, оглядел всех.
— Собирайтесь! Поехали.
Девушки подскочили к нему, поцеловали в щеки и кинулись в дом. Тетка Настя глядела на него, чуть не плача: