— Погоди, погоди! Сам останься. Поешь свекольничка холодненького. Сварила, в подпол поставила.
Платон Алексеевич замахал большими своими руками:
— Нет-нет-нет! Некогда, некогда.
— Воскресенье, чай! — взмолилась тетка Настя. — Выходной!
Платон Алексеевич захохотал:
— Вот то-то! У шофера выходной, а он меня возит! — Платон Алексеевич тяжело шагнул к тетке Насте, обнял ее: — Да ты не горюй! К вечеру я тебе всех верну. И свекольник поедят, и все остальное — не хватит еще. А нас, понимаешь, работа в саду ждет. Работа, работа, работа…
Он сел впереди, рядом с шофером, сухим остроносым парнем, Ратников, Люда и Надя втиснулись на заднее сиденье.
— Пока женщины будут готовить обед, мы с тобой произведем рекогносцировку, осмотрим забор, — сказал Платон Алексеевич, оборачиваясь к Ратникову, потом повернулся к шоферу: — Ну, а ты, Миша, еще раз извини, что выходной тебе испортил — обстановка, видишь, какая сложилась… За нами сегодня приедешь к девяти ноль-ноль, а в понедельник, в понедельник зато на работу выйдешь с обеда. Ясно?
— Ясно, — весело отозвался шофер.
И покатили они по дороге к городу. Им надо было переехать мост, пересечь город, и окраину города, и липовую рощу, чтобы добраться до коллективных садов, где их ждала уже Ираида Васильевна.
Глава XII
Высокий дощатый забор тянулся вокруг коллективных садов на многие километры, его давно не ремонтировали, и они, оглядев ограду на своем участке и на двух соседних, решили, что подгнившие столбы надо спилить и снова вкопать, чуть отступя в сторону, — столбы послужат еще лет пять.
— Мужчины, идите к столу. Все готово, — позвала Ираида Васильевна.
— Выкопаем ямы на всех трех участках, — сказал Платон Алексеевич, — и два-три столба спилим, переставим. Остальное соседи доделают.
На столе на бумажных салфетках лежали деревянные хохломские ложки, стояли глиняные миски, доверху налитые свежей окрошкой — в розоватой сметане плавали дольки сосисок, огурцов, зеленый лук, укроп. Посредине стола горкой лежали ломти черного хлеба.
— Ну, мать! Угодила! — сказал Платон Алексеевич, потирая руки. — Только за стол не сяду. Ну-ка, сороки, тащите одеяло. Вот сюда, на траву.
Ему постелили под яблоней, положили на салфетку хлеб, и он, похваливая еду, с аппетитом опорожнил миску, попросил добавки, съел вторую порцию, поблагодарил и лег навзничь, довольно похлопывая себя по животу.
— Ах, хорошо, мать, хорошо!
И никому не могло прийти в голову, что это была его последняя трапеза.
Они еще не успели выкопать по одной яме, когда Платон Алексеевич почувствовал себя плохо.
— Вы, ребята, ковыряйтесь потихонечку, а я пойду прилягу. Не по мне, видно, работа, — сказал он и ушел от забора.
Минут через пять Ираида Васильевна позвала Ратникова.
Платон Алексеевич лежал там же, где только что ел окрошку, в тени, виновато улыбался.
— Ты бы сбегал позвонил, — попросил он прерывистым голосом, — вызвал бы врача. Что-то неладно мне. Ненароком не загнуться бы.
— Да полно выдумывать! — сказала Ираида Васильевна и, держа его за руку, отсчитывая пульс, одними глазами попросила Ратникова поспешить.
Он пошел к калитке, потом побежал.
— Убегаешь? Лодырь! — крикнула ему вдогонку Люда.
Из будки сторожа Ратников быстро дозвонился до «Скорой помощи», дождался на дороге машину и вернулся вместе с врачом и санитаром.
Платон Алексеевич встретил их все той же виноватой улыбкой.
— В такой день нечестно болеть, правда, доктор?
Молодая женщина-врач присела возле него, длинными тонкими пальцами взяла его руку, пощупала пульс.
— Ничего, ничего, бывает. Сейчас мы вам укольчик сделаем. Отлежитесь… — Она подняла глаза на санитара, тот кивнули, открыв белый эмалированный ящик, быстро подготовил инструменты.
Укол ему сделали в руку. Запахло спиртом. Платон Алексеевич лежал, улыбаясь, шутил:
— Выручили, доктор, спасибо! А то уж, я думал, будет скандал. На совещании завтра с докладом надо выступать, а я в постель слягу — скандал!
— Работать намерены? — Врач снова взяла его руку.
Платон Алексеевич слабо посмеялся.
— Завтра? А как же! На четвереньках, а поползу. Доклад.
— Вы храбрец, — смеясь, сказала врач.
— А как же! Фронтовики никогда не подводят — надо так надо.
— Ну, правильно, — сказала врач. — А все-таки придется отдохнуть. В клинику лечь надо.