Мать смотрела на него с жалостью. Пыталась вначале заводить разговоры о женитьбе, он хмуро взглядывал, отвечал резко, и она совсем притихла, затаилась в предчувствии беды.
Наведывалась Яковлевна. Ратников не выходил из горницы, слышал, как Яковлевна стучит по полу клюкой:
— Живы тут?
Мать говорила что-то тихо — слов было не разобрать, старухи шептались, но Яковлевна с трудом, видно, сдерживалась, и в горницу опять проникал ее скрипучий голос:
— А чего?! Ну, и нечего!.. Гадай больше… Ратниковы — они все такие, на раскачку тяжелые, а пойдут — не уймешь, не остановишь!..
И опять шептались старухи, и опять прорывался голос Яковлевны:
— Будя, будя! Глазья у страха велики — чего и нет разглядят…
Подослала как-то мать к Ратникову деревенских девушек. Одну из них, ту, что приходила уже звать на свадьбу он сразу узнал, о другой подумал, что видит ее впервые, но она, как близнец, похожа на подругу — такая же плотная, коротконогая — сестра, что ли?..
Явились они, когда солнце ушло наполовину за горизонт и рдяные его лучи тревожно освещали сквозь сирень горницу.
— Мы вас, Сережа, звать пришли на вечерку, — краснея, сказала девушка, которую Ратников видел раньше. — Ой! Сколько тут у вас бумаг!!
Он, не отвечая, глядел на девушек через плечо, их лица залило красным, и глаза их обожгли его такой обидой и укором, что он, испытывая вину перед ними, сказал мягко:
— Спасибо… Некогда мне.
— Магнитофон разладился — поглядели бы…
— Не разбираюсь в магнитофонах.
Вторая девушка так закраснелась, что по голым рукам ее даже проступили красные пятна. Она кинулась вон.
— Приходите если что… — И подруга бросилась следом.
Дважды хлопнула дверь в сенях, стукнула дважды калитка. В горницу заглянула мать:
— Звали?.. Пойдешь? — Наткнулась на его жесткий взгляд: — Ох, сынок!.. Прости меня, старую!..
— Ничего-ничего, — сказал Ратников. Отвернулся и как бы забыл о матери.
Дорожил он теперь только временем. С досадой считал всякий раз часы, какие проспал или затратил на дорогу в город и из города.
В институте привыкли к нему. Самого его, никогда не улыбающегося, замкнутого в себе, сосредоточенного на том, что было известно только ему, — его стеснялись и побаивались; над ним, над его странной привычкой вдруг являться, без стеснения отрывать от дел, какими бы важными и срочными они ни были, и требовать заниматься только им, над его способностью вникать с въедливой скрупулезностью в такие мелочи, о каких они и не думали, — над ним посмеивались; и когда он уходил, глядели вслед, пожимая плечами и острословя; но, зная уже по опыту, что от него не отговориться, не отделаться, пока не выведает он все, что ему требуется, открывали ему доступ к таким материалам, какие считались запрещенными для всех посторонних.
А Ратникову было все равно, как он выглядит, что о нем думают, потому что все в нем было подчинено одному. Он был уже убежден, что такого решения, к какому пришел он, еще не встречалось в практике градостроительства, испытывал радость, смешанную с горечью и страхом перед неизвестным — а что, если вдруг, неожиданно в болезни наступит кризис?! — и спешил, торопился, все больше поджимал и без того уплотненное время.
В те дни, когда удавалось ему сделать больше обычного, чувствовал себя счастливым. Ему казалось даже порой, что он всех перехитрил и болезнь его отступает — он не верил, не хотел верить в такие минуты, что обречен.
Но болезнь не отступала. И чем больше он работал, чем сильней уставал, тем заметнее худел, тем быстрей терял силы. Все чаще усталость валила его с ног. Внезапно охватывала вялость, глаза слипались — он падал на диван и мгновенно засыпал.
Пробуждаясь среди дня, глядел на часы, и на него наваливалась тоска. Такая глухая, неизбывная, такая гнетущая, что он зарывался лицом в подушку, чтобы ничем не нарушить тишины в доме, не выдать матери отчаяние.
Не хватит ему времени, не хватит!.. И останется никому не известным то, что открылось ему, о чем только он знает, что может осуществить только он!!
Он открыл и может узаконить новое художественное явление, новое понятие, которому еще и названия нет!..
Если обосновать его, многое в проектирования и строительстве городов изменится. Изменится до неузнаваемости! Поднимется на новую ступень!..