Только улетели «мессершмитты», как появились «юнкерсы», бомбардировщики. Они нацелились на железнодорожную станцию. Здесь артиллеристы впервые попали под сильнейшую бомбежку. Несколько лет спустя вот что рассказывал о пережитом Хромов:
- Лежишь, уткнувшись носом в землю, и мысленно прощаешься с жизнью. Кажется, что все бомбы падают именно на тебя, что только тебя видят фашистские летчики. Но самое неприятное - чувство собственного бессилия, сознание того, что ты не можешь обороняться. Тяжелые орудия не сделаешь зенитными пушками. Рядом со мной лежал командир дивизиона. От близких взрывов земля ходила под нами ходуном. Ждем, словно обреченные, «своей» бомбы. К счастью, ее не оказалось. Самолеты, сбросив груз, улетели. Встали мы бледные и грязные. Но без единой царапины. Впервые пережили такой страх - стыдно друг другу в глаза смотреть. Командир, старый артиллерист, полез в карман, достал папиросы. «Закурим?» - говорит. «С удовольствием»,- отвечаю. Беру папиросу, прикуриваю и чувствую, как подрагивают пальцы. Впрочем, как и у артиллериста. Делаю затяжку и вначале словно не чувствую табачного дыма. «Постой, постой,- говорит командир.- Ты же раньше не курил?» - «Нет, говорю.- Это впервые». Вот с тех пор и стал я заядлым курильщиком.
Что ж, такие случаи не редкость.
Мне не забыть один из тяжелых боев летом 1943 года, когда в полку после отражения вражеских контратак оставалось очень мало людей. Остатки одной из рот собрались в отбитой у противника траншее. Я был вместе с этой ротой в ее трудную минуту.
Опустившись на песчаное дно и вытянув онемевшие от усталости ноги, я вытащил из кармана короткую вишневую трубку-носогрейку, которую курил всю войну. И сразу заметил, как обнадежились взгляды солдат, как потянулись к трубке. Кое-кто даже воздух носом втянул. Дыма и гари на поле боя полно, но табачного дыма не хватало. Выгребли солдаты из карманов крошки махры, досасывали до ногтей «бычки» самокруток.
Набил я трубку остатками табака, прикурил, сделал затяжку и передал трубку сидевшему рядом сержанту. Тот с радостью затянулся и передал трубку дальше. Так и пошла она по кругу. Повеселели мои орлы.
- Ну теперь, товарищ майор, мы фрицам копоти дадим! - ободрился пожилой солдат из недавно прибывшего пополнения. На его гимнастерке хорошо были видны две красные и одна желтая полоски - столько тяжелых и легких ранений имел солдат.
- С курением и воевать веселее,- поддержал сержант, с нетерпением ожидавший своей очереди на повторную затяжку.
Через несколько минут снова начался бой…
ОДНОПОЛЧАНЕ - ГЕРОИ РОМАНА
Мне часто снятся те ребята -
Друзья моих военных дней.
М.Матусовский
В то послевоенное время я учился в Военной академии имени М.В.Фрунзе. Мы изучали боевые операции, участниками которых недавно были. Но теперь рассматривали их не в масштабе карты ротного или полкового командира, а в масштабе фронтов и армий, анализировали замыслы и решения их командующих, успехи и неудачи операций.
Мы словно заново осмысливали пережитое. И помогали нам в этом не только лекции и академические разработки по истории (теперь уже - истории) войны.
Как- то мой сокурсник, полковник, прошедший, как и я, всю войну, спросил:
- Ты на Курской дуге воевал?
- Воевал.
- На каком направлении?
- Южный фас, под Белгородом.
- Тогда прочитай эту книгу. Здесь о тех боях хорошо написано!
Я взял в руки недавно вышедший роман Михаила Алексеева «Солдаты». Фамилия автора мне ни о чем не говорила. В то первое послевоенное десятилетие появилось немало писателей, которые еще только делали заявку на имя в литературе. Но мы жадно набрасывались на каждую художественную новинку о войне. И, как правило, почти в каждой книге находили живейшие картины пережитого.
Имена К.Симонова, Б.Полевого, А.Твардовского мы знали уже давно. Но Алексеев? Что ж, посмотрим, о чем и как он пишет.
Уже первые страницы книги чем-то глубоко затронули меня. Вслед за рядовыми разведчиками появились решительный и строгий командир дивизии генерал-майор Сизов, заботливый и опытный начальник политотдела полковник Демин, беспредельно преданный своему делу начальник артиллерии полковник Павлов… Было что-то, удивительно знакомое в их характерах и событиях, в которых они участвовали. Я узнавал не только людей, но и места, где сражались герои романа: река Северский Донец, село Маслова Пристань, Шебекинский лес… Рассказывалось обо всем этом с такой глубокой достоверностью, с таким проникновением, что я то и дело откладывал книгу и предавался воспоминаниям. Вот Гунько, отважный артиллерист. Как он похож на Николая Савченко, прикрывшего огнем своей батареи пехоту под Абганерово! А разведчик Шахаев? Кого он больше напоминает? Сержанта Али Керимова или полкового разведчика Степана Лугового? Ну, Сизов - это, конечно, командир дивизии Лосев. В Демине легко узнать нашего начальника политотдела Г.И.Денисова. А вот командир стрелкового полка майор Баталин совсем меня смутил.
Закончив читать роман, я позвонил одному из боевых друзей:
- Читал «Солдаты» Алексеева?
- Читал,- в голосе друга я уловил интригующую нотку.- Как по-твоему? Интересная книга?
- Не то слово. Не знаешь, кто такой Алексеев? Не служил ли он в нашей дивизии?
- Конечно, служил! Да ты должен его помнить. Это же заместитель редактора нашей дивизионки «Советский богатырь». А под Сталинградом он командовал минометной батареей в одном из полков нашей дивизии.
Теперь и я вспомнил. В мой стрелковый полк частенько наведывался из газеты молодой капитан. Дотошно расспрашивал о людях полка, о том, как ведет себя человек в бою, в трудной обстановке, затем в дивизионке появлялись интересные корреспонденции. Были они небольшие (объем газеты не позволял размахнуться на очерк), но емкие, содержательные, с яркими человеческими характерами. Уже тогда можно было заметить: автор пристально всматривается в войну, старается многое запомнить.
О том, когда и как родился замысел книги «Солдаты», достоверно рассказать может лишь сам Михаил Алексеев. Но мне кажется, случилось у автора это еще до Северского Донца, хотя события начинают развиваться именно здесь. Замысел романа мог родиться под Сталинградом, когда война сделала поворот и мы погнали врага от Волги. В книге чувствовался дух Сталинграда,
- А фамилия командира полка Баталина ни о чем тебе не говорит? - между тем спрашивал меня друг.
- На мою вроде похожа,- отвечаю.- Но в книге Баталии погиб на Южном Буге.
После этого разговора решил я вторично прочитать роман. Правда, времени было в обрез, ведь академическая учеба не из легких. Пришлось читать ночами. И снова я «нырнул» в пучину былых сражений.
«…На левом фланге, на участке полка Баталина, сложилась тяжелая обстановка. Неприятель бросил туда танки и два полка пехоты.
- Ничего… ничего, Баталин! Держись!
- Товарищ генерал, разрешите выбросить к Баталину резервный противотанковый дивизион! - обратился к комдиву встревоженный работник штаба, Его просьбу поддержал полковник Павлов.
- Мои артиллеристы несут большие потери на участке обороны Баталина, товарищ генерал. У Гунько осталось два орудия. На других батареях положение не лучше,- говорил, встряхивая контуженным плечом, Павлов.
Сизов молчал.
Тревожно зазуммерил телефон. Генерал поднял трубку. Снова докладывал Баталин.
- Окружен, говоришь? Вижу! - спокойно отвечал комдив.- Отстаивай свои рубежи! Помощи пока не жди!»
…Да, почти так все и было. Весь долгий июльский день шел один большой непрерывный бой. Фашистам не удалось прорвать оборону полка у села Маслова Пристань. Дивизия выстояла. К исходу дня в полку осталось меньше половины списочного состава. Ночью пришло пополнение. А с утра снова бой. И так ежедневно, с 5 до 12 июля.