Сокровенные лозунги возвещали, что произойдет небывалая демонстрация и натуральный вид мощных орудий производства заменит своим действием обильные потоки торжественных речей. Чтобы произвести соответствующий эффект, техника торжественного открытия держалась большевиками в тайне, и Марк, хотя и знал об этой тайне, но, шествуя среди толпы, позабыл будто бы о ней.
Впереди себя Марк видел затылки людей, и люди были принижены возвышенной стройностью корпусов. Он радовался за человеческий разум, заменивший произвол стихии наивысшей техникой и поставивший технику на службу великим целям будущего человека.
Марк шел среди класса-творца, среди класса прочного, стирающего унаследованные грани противоречий. Класс — это тяжелая черная металлургия, граненая сталь, уплотнившая останки одряхлевшего мира…
…Движущиеся колонны людей неожиданно остановились, не дойдя до установленного места торжества, и люди стали расступаться по обе стороны. Сторонясь неведомого, Марк немного обиделся, не зная, кому это большевики могут уступать дорогу?
Навстречу один за другим шли десять автобусов, из приспущенных окон которых дети приветствовали торжественное шествие родителей. Автобусы шли медленно, и моторы не смогли заглушить радостных детских возгласов, наполнявших приливом радости сердца молчаливых людей, с замиранием сердца ожидавших праздничного торжества.
Марк догадался, что дорога большевиками уступлена по праву, ибо дети по проложенной отцами тропе облегченно шествуют в близкое будущее социалистического подворья.
Марк заморгал, и нечаянная слезинка скатилась по его лицу: в будут»‘о бредет младшее поколение, и оно принесет туда умиление Марка, приветствовавшего появление на улицах детей.
Марк пожалел, что лично он пока что не продлил род собственных предков, и ему представилось сухое и строгое лицо жены: его обдавало холодом будто бы от прикосновения ее руки. Марку представилась Галина Павловна лежащей на больничной койке и вздрагивающей от предстоящей боли. А ведь физические муки от естества, по мнению Марка, должны бы умиротворять душевное состояние больной.
Колонны постепенно продолжали шествовать к месту торжества, и Марк на ходу заметил плотную фигуру Прохора Матвеевича, медленно шедшего на фланге и осматривающего проходящие ряды.
Соков отделялся от рядов, и Марк догадался, что он ищет глазами его. Марк хотел громко воскликнуть: «Прохор!», — но от выкрика воздержался.
В этот момент передние ряды приостановились, а задние толкнулись, напором отбросив сердцевину, где шел Марк, на значительном расстоянии. Прохор Матвеевич, по первоначальности заметивший Марка, уж больше не мог обнаружить последнего взором: толпа оттолкнула Марка далеко, и Прохор Матвеевич только теперь догадался, какая между ними залегла пропасть. И все же Соков шел на отшибе, неся свою обособленность даже на пути следования к торжеству.
Правда, на лице Прохора Матвеевича было написано собственное торжество: его супруга разрешилась от бремени, воспроизведя на свет живое существо, при блаженной улыбке.
Прохор Матвеевич только что перед уходом держал у себя на руках младенца, весившего свыше шести килограммов, но еще жмурившего глаза от того, что слипались веки.
Прохор Матвеевич рассматривал младенца, чтобы определить, по какой линии родства имеется его внешнее сходство.
У Прохора Матвеевича, шедшего около колонн, не происходило внутренней борьбы: он только был удивлен словом «темпы», так как начало построения металлургического гиганта совпало с зачатием Клавдии Гавриловны, а торжественное открытие этого предприятия совпадало с ее родами.
— Да, это темпы! — потихоньку произнес Прохор Матвеевич, но напугался того, что на этот раз он их одобрил.
Повторяя беспрестанно слово «темпы» Прохор Матвеевич дожидался, однако, что еще из этого может получиться. Егор Петрович Бричкин, часто посещавший его, рассказывал, что в одном селе проживал мужик, думавший всю жизнь о том, попрет ли баню паром, если под нее подвести колеса? Мужик подвел колеса к бане и умер от потуги, а баня все равно с места не двинулась.
Обозревая стройные корпуса металлургического гиганта, Прохор Матвеевич где-то в глубоких тайниках держал помысел, что с гигантом может случиться то, что случилось с баней того мужика…
Ему вновь пришел в голову проект инженера Дробина о построении Комбината общественного благоустройства, и от этой одной мысли Прохору Матвеевичу показалось, что одичавшие сердца одиночных людей от его помыслов сразу утеплились. Если бы Комбинат общественного благоустройства упрочился на земле, то он готов бы был дать имя новорожденному сыну вместо Ивана — Комбинат.