Прожил легко – второй Антоний наш,
Явивший миру Акциум второй!
Но он ничуть не пострадал душой,
Меч не сломал и лиру не разбил,
Из-за интриг царицы, чтущей Нил.
Могучий крик с Востока прозвучал
И гордо за свободу грек восстал,
Призвав героя из Равенны: о,
Вовеки благороднее его
Не гибли. Да, он долг отдал мечте,
Вернувшись, как спартанец, на щите!
Эллада! Твоей славы пробил час,
День твоей мощи! Вспомни же сейчас,
Кто пал во славу вольности твоей!
О Саламин! О торжество Платей!
Эвбейской хляби лютая волна
О Фермопил смертельная стена!
Он вас любил – любил не на словах,
Отдав вам меч и лиру, словно прах,
Он – как Эсхил и славный Марафон:
И Англией увенчан и почтен
Поэт и воин, первый в том и в том.
Не скажет зависть более о нем,
Змея, не прошипевши ничего,
Не тронет славного герба его.
И, как венок, сплетенный из олив
Что победитель держит, горделив,
Как Красный Крест, спасающий в войне,
Или маяк, что виден на волне
Всем морякам средь вихрей и ветрил –
Так Грецию и вольность он любил!
О Байрон, свеж и зелен твой венок:
От роз Сафо чуть заалеть он мог,
Твое чело венчая; мирт тебя хранит,
Долин Кастальских травами увит;
Лавр ждет, когда придешь ты: все – твое
Одним венком венчает бытие.
5
Вершины пиний резкий бриз склонял,
И рев валов холодных рокотал;
Закат янтарный таял на сосне.
В лесах бродить так сладко было мне,
Сдувала птица резвая на миг
С бутонов снег. А там, у ног моих,
Нарциссов ряд в серебряных венцах
Сиял, и раздавалось пенье птах.
О дерева! О вольный дух лесной!
От века всяк свободен пред тобой,
Полузабыв борьбы усталый мир.
Кровь бьется горячей, и жизни пир
В усталых венах вновь ожить готов.
Леса полны забытых встарь богов.
Вот козлоногий Пан, как менестрель,
Средь камышей! Дриаду – деву-цель
Настиг он, и звучит девичий крик,
А вот передо мной предстал на миг
Лик бога! Там – Диана без следа
Бежит, своей охотою горда.
Ее прекрасен и ужасен зрак.
С ней рядом – стая гончая собак!
Или Гилас: в ручье он отражен.
О сердце! О Эллады дивный сон!
И прежде чем меланхоличный тон
Сквозь звон к вечерне, монастырский звон
Ушей коснется посреди цветов,
Увы! Увы! рой дивных сих часов,
Как волны набежавши, заслонят
Его мольбу и Гефсиманский сад.
6
Равенна! Много слышал я речей
О славных битвах, славе давних дней:
Две тысячи минуло лет с тех пор,
Как Цезарь к славе мчал во весь опор.
Ты славилась, как Рим, суров, крылат,
Орлом взлетал от Темзы по Евфрат.
Царила ты, покуда в свой черед
По улицам твоим и гунн, и готт
Не хлынули. И у морской черты
В тиши пустынной нищенствуешь ты!
Нет больше у тебя, иным в пример,
На лес похожих мириад галер!
Там, где латунь носов искала цель,
Теперь пастушья слышится свирель,
И белая овца пастись вольна,
Где билась Адриатики волна!
О честь! О скорбь! О царские мечты!
Среди пустых руин почиешь ты,
Одна из всех сестер. О, наконец
Монарх Италии пронес венец
Сквозь арку Рима и надел его
Там, в Вечном Граде царства своего!
И Палатин встречать его готов,
Составив имя из семи холмов!
Неаполь, вспрянув от немого сна,
Тирана сверг! В Венеции – весна!
Она из вод восстала и поет
О свете истины, любви, свобод,
И Генуя ей внемлет. И в туман
Возносит пики мраморный Милан –
От Альп до сицилийских берегов,
И грезы Данте – только сны веков.
Но ты, Равенна, ты любви верна.
Дворцов руины – только пелена,
Прикрывшая величье. В жалкий прах
Твое величье кануло в веках
Под жарким солнцем, новым и младым
Иной Италии! Ночь прошла как дым –
Ночь злых репрессий. Новый день настал
И радостным рассветом заблистал.
Псы-австрияки, выбитые прочь,
Вернулись в замки, в ледяную ночь,
С цветущих нив Ломбардии твоей
От Запада до солнечных морей.
Я знаю: за тебя сыны твои
Сложили честно головы свои,
Новаре, в Аспромонте, дол багря,
Но дети твои умерли не зря:
Но ты еще тех вин не испила –
Тех, что лоза Свободы принесла.
Ты не пошла с бессмертною Звездой,
Ведущей к славе боевой стезей.
Устав от жизни, спишь спокойным сном,