Тридцать лет спустя эти цвета снова стали чаще всего встречаться на крошечных эмалевых значках, которые скромно носили агенты по недвижимости и владельцы малого бизнеса. Это были значки двух основных партий в местном самоуправлении. Сине-зелёный цвет обозначал Прогрессивную торговую партию, проводившую политику создания новых отраслей промышленности и строительства железнодорожных линий между равнинами и столицами. Золотой был цветом Первой лиги равнин, лозунгом которой было «Покупайте местные товары».
Крупные землевладельцы тех дней в основном держались в стороне от политики.
Однако было замечено, что в конце каждого сезона поло, когда из десятков более мелких ассоциаций и лиг выбирались две команды, команда, называвшая себя «Центральные равнины», всегда носила форму определённого оттенка жёлтого, когда выезжала на соревнования с мужчинами, представлявшими «Внешние равнины». В официальной программе форма «Внешних равнин» описывалась как
«цвет морской волны», но море находилось в пятистах милях отсюда.
Я слышал мужчин, которые маленькими мальчиками стояли в толпе, наблюдая за игрой в поло. Некоторые из них, оглядываясь назад, вспоминали странные слова, доказывавшие, что их отцы знали, что витает в воздухе. Но мои информаторы были уверены, что в детстве они не видели ничего зловещего в этом суматошном столкновении цветов. Сине-зелёный мог вырваться на свободу и в одиночку броситься к далёкой цели. Группа золотых могла преследовать его, неуклонно набирая скорость, и сам наклон их тел – низко над развевающимися гривами – говорил об угрозе. Но всё это казалось всего лишь спортом – традиционной игрой равнин, чьи технические термины составляли так много фигур речи в диалекте равнинных жителей.
Теперь они знали, как и говорили мне, что те годы были периодом безмятежной погоды на равнинах. Двойные цвета всадников каждое мгновение намекали на некий узор, который вот-вот появится на пыльном поле.
Высоко над головой бесчисленные облака равнины образовывали свои собственные обширные, но столь же изменчивые узоры. Плотная толпа стояла почти безмолвно (как и всегда на равнинах, где пустой воздух редко отдаёт эхом и где даже самый громкий крик может смениться внезапной и тревожной тишиной). И дети увидели то, что им следовало бы запомнить впоследствии как не более чем добросовестное соперничество между командами лучших всадников равнины.
Жители равнин по-прежнему возмущались термином «тайное общество», но мне он казался единственно возможным названием для любого из двух таинственных движений, которые годами распространялись через сети поло-клубов и, вероятно, также среди жокей-клубов, спортивных лиг и ассоциаций стрелков.
Ни один из лидеров так и не был установлен. Всадники и стрелки, тренировавшиеся в уединённых уголках отдалённых поместий, видели только своих непосредственных командиров. Даже советы, собиравшиеся в обшитых панелями гостиных под шёлковыми флагами (необычных рисунков, но всегда с одним из двух известных цветов), по-видимому, проводились без всякого почтения к кому-либо из трёх или четырёх, тайно избравших себе лидера.
Почти наверняка оба общества изначально имели одну и ту же общую цель.
— пропагандировать то, что отличало равнины от остальной части Австралии.
И, должно быть, прошло много лет, прежде чем какое-либо из этих обществ рассмотрело крайнее предложение об абсолютной политической независимости равнин. Но неизбежно влияние оказывали наиболее смелые теоретики в каждой группе.
Братство Бескрайней Равнины посвятило себя тщательно продуманному плану преобразования Австралии в Союз Штатов, резиденция правительства которого находилась бы далеко в глубине страны, а культура, берущая начало с равнин и распространяющаяся за её пределы. Прибрежные районы в таком случае рассматривались бы как пограничные территории, где истинно австралийские обычаи были бы искажены контактом со Старым Светом. Лига жителей Хартленда хотела не меньше, чем отдельную Республику Равнин с пограничными заставами на каждой дороге и железной дороге, пересекающей Большой Водораздельный хребет.