Великие дома при любой возможности выставляли свои гербы, гербы, ливреи и цвета скаковых лошадей. Семьи, поколениями презиравшие любую демонстрацию богатства или влияния, обращали внимание гостей на определённый узор на столовых приборах и скатертях или на выбор цветов для расписного дерева вольеров и оранжерей. Я читал немного о множестве учёных комментариев по этому вопросу, достигшему крайней степени утончённости среди простого народа. И я вспомнил эссе забытого философа, который зарабатывал себе на жизнь, публикуясь на субботних страницах приходящей в упадок газеты.
Этот писатель утверждал, что каждый человек в душе – путешественник по бескрайним просторам. Но даже жители равнин (которым следовало бы научиться не бояться необъятности горизонта) искали ориентиры и вехи в тревожном мире духа. Житель равнин, вынужденный умножать проявления своей монограммы или какого-то нового выбора цветов на видимых равнинах, лишь обозначал границы знакомой ему территории. Такому человеку следовало бы исследовать то, что находится за пределами иллюзий, которые можно выразить простыми формами и мотивами.
Это утверждение оспаривалось другими теоретиками, которые утверждали, что интерес к символам — это именно тот тип исследования, к которому призывал философ. Так, когда человек выставлял свои цвета на переплётах книг в своей библиотеке, он утверждал, возможно, несколько грубовато, что пока не видно конца тем областям, которые он познал в своём сердце.
Сами землевладельцы не принимали участия в учёных дискуссиях, связанных с их делом. Это происходило не потому, что им не хватало тяги к интеллектуальным усилиям, а потому, что сама практика геральдического искусства могла предоставить достаточный простор для самых пытливых умов. Многие землевладельцы присоединялись к нанятым ими художникам в их непростой задаче – найти тему, лежащую в основе истории его семьи, мотив, подсказанный…
геологическое строение его поместий или некая идеограмма вида растения или животного, свойственного его округу.
И пока все эти задачи решались в больших домах, многочисленные безработные студенты и исследователи этого предмета пополняли свои знания или совершенствовали свои навыки в публичных библиотеках, музеях, арендованных студиях, а также среди отдаленных болот и плантаций поместий, чью обширность и сложность они мечтали свести к стилизованному изображению на простом поле.
Некоторые из тех, кто обслуживал крупных землевладельцев в гостиничном баре, объяснили мне, что их единственная надежда — убедить конкретного землевладельца в том, что геральдическое искусство его семьи вытекает из слишком узкого круга дисциплин.
Один из просителей намеревался изложить результаты своих исследований в области энтомологии и доказать, что металлические оттенки и продолжительные ритуалы определённой осы с ограниченным ареалом обитания могут соответствовать чему-то, ещё не выраженному в искусстве семьи, покровительства которой он добивался. Другой проситель намеревался представить свои выводы, основанные на многолетних исследованиях в области метеорологии, будучи уверенным, что некий землевладелец не мог не видеть для него значимости причуд сезонного ветра, приближающегося к его землям.
Были и другие, которые обращались к землевладельцам, не имея ничего, что могли бы им порекомендовать, кроме своих программ, позволяющих более широко демонстрировать цвета и украшения, уже принятые в семье. Я слышал о проекте создания системы внутренних аквариумов, в каждом из которых содержались бы рыбы только одного вида, но при этом всё было бы организовано так, чтобы сквозь многочисленные слои прозрачного стекла, промежутки слегка замутнённой воды и изображения мутной воды в слегка замутнённом стекле наблюдатели могли видеть многообразные узоры двух цветов, которые имели значение. Один человек усовершенствовал процесс использования самых ярких красителей для создания изысканных сёдел.
Другой сдержанно отзывался о театре, предсказуемо декорированном, но с множеством марионеток, имитирующих даже тех персонажей, чьи имена увековечены простым стеблем листвы или цветной полоской на знакомом гербе.
Самый скрытный из ожидающих мог быть полезен только землевладельцу, который сам был любителем тайн. Были некоторые главы семей, которые годами трудились над своими гербами, но затем скрывали их частично или полностью. Они могли гордо говорить о них с несколькими друзьями, но только они могли наслаждаться умиротворяющей гармонией.