Хозяева продолжали говорить. Опустошив свой второй горшок, я был готов присоединиться к ним. Но они не спешили со мной беседовать. Я старался не показывать нетерпения. Мне хотелось доказать, что я уже приспособился к их обычаям, что я готов отложить всё остальное и посвятить час или день размышлениям. Поэтому я сидел, пил и старался следовать их примеру.
ПЕРВЫЙ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ:… наше поколение слишком экстремально определяет идеальный цвет лица для женщины. Никто не хочет, чтобы его жена или дочь загорели от солнца. Но разве я извращенец, если предпочитаю бледность, которая не совсем…
Безупречные? Скажу откровенно. Всю жизнь я мечтала об определённом сочетании… я отказываюсь употреблять это банальное слово «веснушки». Их цвет должен быть нежно-золотым, и я хочу найти их в подходящем месте. Они расположены далеко друг от друга, но я могу увидеть их как созвездие, если захочу. Золото на чистом белом.
ВТОРОЙ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ: …дрофы, конечно же, и бродяги, и расписные перепела, и щетинистые перепела, и бурый певчий жаворонок с его странным криком. И я спрашиваю себя…
ТРЕТИЙ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ: …с нашими пирамидками из камней на каждом склоне холма, табличками у дорог и надписями, сохранившимися на стволах деревьев. Но мы забываем, что большинство этих людей не следует называть жителями равнин. Эта одержимость исследователями. Пожалуйста, поймите меня правильно; мы взяли на себя достойную задачу. Но то видение равнин, которое мы все ищем, – давайте помнить, что первые исследователи, возможно, не ожидали увидеть равнины. И многие из них потом вернулись в свои морские порты. Конечно, они хвастались своими открытиями. Но человек, которого я хочу изучить, – это тот, кто отправился в глубь страны, чтобы убедиться, что равнины именно такие, как он надеялся. Это видение, которое мы все ищем…
ЧЕТВЁРТЫЙ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ: (Снимает пиджак и закатывает рукав рубашки выше локтя. Разглядывает кожу на предплечье.) Должен признаться, что за все эти годы я так мало знаю о своей собственной коже. Мы все жители равнин, вечно утверждающие, что всё, что попадается на глаза, – это ориентир чего-то за ними. Но знаем ли мы, куда ведут нас наши собственные тела? Если бы я составил карты всех ваших шкур. Я имею в виду, конечно, проекции, подобные проекции Меркатора. Если бы я показал их вам, узнали бы вы свою? Я мог бы даже указать вам на отметки, похожие на крошечные разбросанные города или скопления леса на равнинах, о которых вы никогда не задумывались, но что вы могли бы рассказать мне об этих местах?
1-Й ПОМЕЩИК: Я говорю о своей идеальной женщине, помните — единственной женщине, о которой все мы говорим.
ВТОРОЙ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ: Конечно, они умеют летать, и на равнинах достаточно деревьев. Но они гнездятся на земле. А дрофа даже гнезда не строит — лишь ямку или небольшое углубление в сухой земле. Меня не интересуют споры об эволюции, инстинктах и прочей ерунде. Вся наука чисто описательная. Меня интересует, почему. Почему некоторые птицы прячутся на земле, когда им угрожают враги? Должно быть, это признак…
Что-то. В следующий раз, когда увидите гнездо дрофы, спросите себя: «Почему?». Лягте, попытайтесь спрятаться на равнине и посмотрите, что произойдёт.
5-Й ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ: Неужели мы забыли о первых поселенцах — людях, которые остались на исследованных ими землях?
3-Й ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ: Но даже после многих лет, проведенных на равнинах, они могли бы вспомнить о другой земле или о земле, которую они надеялись найти, если бы только равнины не казались бесконечными.
ЧЕТВЁРТЫЙ ПОМЕЩИК: Пытаюсь вспомнить строки из «Зонтика в полдень» — забытого шедевра; одной из величайших романтических поэм, написанных на равнинах. Ту сцену, где житель равнин видит девушку издалека, когда все загоны окутаны маревом. И не трудитесь поднимать старое возражение: поэзия той эпохи превратила нас в пародии на самих себя, застывших в позе человека, вечно смотрящего вдаль.
6-Й ПОМЕЩИК: Насколько я помню, эта сцена – единственная в поэме. Двести строф о женщине, увиденной издалека. Но, конечно, о ней почти не упоминают. Важен странный полумрак вокруг неё – иная атмосфера под зонтиком.
ЧЕТВЁРТЫЙ ПОМЕЩИК: И когда он медленно идёт к ней, он видит эту ауру, этот шар светящегося воздуха под зонтиком, который был, конечно же, шёлковым, бледно-жёлтым или зелёным, и полупрозрачным. Он так и не может различить её черты в этом сиянии. И он задаёт невозможные вопросы: какой свет более реален — резкий солнечный свет снаружи или мягкий свет вокруг женщины? Разве само небо не является своего рода зонтиком? Почему мы должны думать, что природа реальна, а вещи, созданные нами, — нет? И, конечно же, он хочет знать, почему мужчины его вида могут обладать только тем, что находят в тёмных нишах библиотек с окнами, выходящими на юг, на глубокие, затенённые листьями веранды.