Бесчисленные тома этой библиотеки переполнены таким количеством умозрительной прозы, так много глав, одна за другой, появляются в скобках, такие глоссы и сноски окружают тонкие струйки настоящего текста, что я опасаюсь обнаружить в каком-нибудь заурядном эссе жителя равнин без особой репутации пробный абзац, описывающий человека, похожего на меня самого, бесконечно размышляющего о равнинах, но так и не ступившего на них...
Мы с Джеральдом продолжаем переписываться годами. Мы до сих пор ни разу не встречались. Это, в старом смысле, прозаические отношения. В конце прошлого года вместо письма он прислал мне фотографию прямой дороги, пересекающей равнины Виммера к горе Арапилс вдали. Его
На обороте было написано «записка мне». Он, по его словам, «в отличном здравии и расположении духа», работает над новой работой и скоро опубликует свою десятую книгу. Я долго смотрел на эту фотографию – прямая дорога, низкий горизонт, огромное голубое небо – и увидел в ней историю, которая теперь замкнулась. Джеральд Мёрнейн, автор « Равнин», писал мне оттуда.
Что же тогда представляет собой то, что мы могли бы назвать альтернативной австралийской литературой, и как бы она выглядела? Последнее слово, возможно, взято из одного из самых ранних отрывков в «Равнинах». Однажды в пабе, вынужденный рассказать жителям равнин свою историю, прежде чем они позволят ему выслушать их, рассказчик говорит: «Я рассказал им историю, почти лишенную событий или достижений».
Посторонние не придали бы этому особого значения, но жители равнин поняли.
Я приглашаю всех мужчин и женщин прочитать, посмеяться, насладиться и вдохновиться этой необыкновенной книгой.
Равнины
«Мы наконец обнаружили,
страна готова к немедленному
приему цивилизованного человека…'
ТОМАС ЛИВИНГСТОН МИТЧЕЛЛ
Три экспедиции в
Внутреннюю часть Восточной Австралии
1
Двадцать лет назад, впервые оказавшись на равнинах, я держал глаза открытыми. Я искал в ландшафте хоть что-то, что намекало бы на некий сложный смысл, скрывающийся за внешним видом.
Моё путешествие к равнинам оказалось гораздо менее трудным, чем я описывал его впоследствии. И я даже не могу сказать, что в какой-то определённый час я понял, что покинул Австралию. Но я отчётливо помню череду дней, когда равнина вокруг меня всё больше казалась местом, которое мог понять только я.
Равнины, которые я пересекал в те дни, не были совершенно одинаковыми.
Иногда я смотрел на огромную неглубокую долину с редкими деревьями, бездельничающим скотом и, возможно, на скудный ручей посередине. Иногда, в конце совершенно бесперспективной местности, дорога поднималась к тому, что, несомненно, было холмом, прежде чем я видел впереди лишь другую равнину, ровную, голую и пугающую.
В большом городе, куда я добрался однажды днём, я заметил манеру речи и стиль одежды, убедившие меня, что я зашёл достаточно далеко. Люди там были не совсем такими самобытными, как жители равнин, которых я надеялся встретить в отдалённых центральных районах, но мне было приятно знать, что впереди меня ждёт больше равнин, чем я уже пересёк.
Поздно вечером я стоял у окна третьего этажа самого большого отеля в городе. Я смотрел мимо ровного ряда уличных фонарей на тёмную местность за ними. С севера дул тёплый ветерок. Я наклонился к порывам воздуха, поднимавшимся с ближайших лугов, простиравшихся на многие мили. Я напряг лицо, чтобы отразить всю гамму сильных эмоций. И прошептал слова, которые могли бы подойти герою фильма в тот момент, когда он осознаёт, что нашёл своё место. Затем я вернулся в комнату и сел за стол, установленный специально для меня.
Несколько часов назад я распаковал чемоданы. Теперь мой стол был завален стопками папок с бумагами, коробками с открытками и кучей книг с пронумерованными билетами между страницами. Наверху лежала среднего размера бухгалтерская книга с надписью:
ИНТЕРЬЕР
(СЦЕНАРИЙ ФИЛЬМА)
МАСТЕР-КЛЮЧ К КАТАЛОГУ
ОБЩИЕ ЗАМЕТКИ
И ВДОХНОВЛЯЮЩИЙ МАТЕРИАЛ
Я вытащил объемную папку с надписью «Случайные мысли — пока не в Каталог и написал в нем: