К тому времени я уже начал свободно говорить с жителями равнин, которых встречал. Некоторые хотели услышать мою историю, прежде чем делиться своей. Я был к этому готов. Я был готов, если бы они только знали, провести месяцы в молчаливом изучении в библиотеках и художественных галереях их города, чтобы доказать, что я не просто турист или просто наблюдатель. Но после нескольких дней в отеле я придумал историю, которая мне очень пригодилась.
Я сказал жителям равнин, что нахожусь в путешествии, что было вполне правдой. Я не рассказал им ни маршрута, по которому добрался до их города, ни направления, в котором, возможно, покину его. Они узнают правду, когда на экраны выйдет фильм « Внутренние дела ». А пока я позволил им поверить, что начал своё путешествие в далёком уголке равнин. И, как я и надеялся, никто не усомнился во мне и даже не утверждал, что знает названный мной район. Равнины были настолько необъятны, что ни один житель равнин не удивлялся, узнав, что они охватывают какой-то регион, которого он никогда не видел. Кроме того, многие места вдали от побережья были предметом споров — относятся ли они к равнинам или нет? Истинные размеры равнин никогда не были согласованы.
Я рассказал им историю, почти лишенную событий и достижений. Чужаки вряд ли обратили бы на неё внимание, но жители равнин поняли. Именно такая история была интересна их собственным писателям, драматургам и поэтам.
Читатели и зрители на равнинах редко впечатлялись взрывами эмоций, жестокими конфликтами или внезапными катастрофами. Они полагали, что художники, изображавшие подобные вещи, были очарованы шумом толпы или изобилием форм и поверхностей в ракурсах пейзажей мира за пределами равнин. Герои жителей равнин, как в жизни, так и в искусстве, были подобны человеку, который в течение тридцати лет каждый день возвращался домой в ничем не примечательный дом с аккуратными газонами и безжизненными кустами и сидел до поздней ночи, размышляя о маршруте путешествия, которому он мог бы следовать тридцать лет, чтобы только достичь того места, где он сидел, – или человеку, который…
никогда не выезжал даже по той единственной дороге, которая вела от его изолированного фермерского дома, опасаясь, что не узнает это место, если увидит его с отдаленных точек обзора, которые использовали другие.
Некоторые историки предполагали, что именно феномен равнин стал причиной культурных различий между жителями равнин и австралийцами в целом. Исследование равнин стало важнейшим событием в их истории. То, что поначалу казалось совершенно плоским и невыразительным, в конечном итоге открыло бесчисленные тонкие вариации ландшафта и обилие скрытных животных. Стремясь оценить и описать свои открытия, жители равнин стали необычайно наблюдательными, проницательными и восприимчивыми к постепенному раскрытию смысла. Последующие поколения воспринимали жизнь и искусство так же, как их предки сталкивались с километрами лугов, исчезающих в дымке. Они видели сам мир как ещё одну в бесконечной череде равнин.
*
Однажды днём я заметил лёгкое напряжение в баре-салоне, который стал моим любимым. Некоторые из моих спутников говорили тихо. Другие говорили с тревожным акцентом, словно надеясь, что их услышат из дальней комнаты. Я понял, что настал день, когда мне предстоит испытать себя в роли жителя равнин.
В город приехали некоторые из крупных землевладельцев, и некоторые из них даже находились в отеле.
Я старался не выглядеть взволнованным и внимательно наблюдал за своими товарищами.
Большинство из них также с нетерпением ждали приглашения в отдалённый внутренний зал для короткой беседы с теми, кого они хотели видеть своими покровителями. Но мои спутники знали, что они могут ждать до заката или даже до полуночи. Владельцы поместий во время своих нечастых визитов не обращали внимания на часы работы горожан. Они предпочитали улаживать свои коммерческие дела ранним утром, а затем устраиваться в своих любимых гостиничных залах до обеда. Они оставались там столько, сколько им хотелось, безудержно выпивая и заказывая закуски или полноценные обеды в непредсказуемые промежутки времени. Многие оставались до утра или даже до полудня следующего дня, и лишь один из них дремал в своём кресле, пока остальные беседовали наедине или принимали у себя просителей из города.
Я следовал обычаю и послал своё имя вместе с одним из горожан, которого случайно вызвали раньше. Затем я узнал всё, что смог, о людях в дальнем зале и задался вопросом, кто из них отдаст часть своего состояния, а может быть, и собственную дочь, чтобы увидеть его поместья в качестве декораций для фильма, который откроет миру эти равнины.