«Ничего. Все как-то да будет. Это далеко не самый сложный момент в моей жизни. А уж мне есть с чем сравнить», – утешала себя я.
Слезла с подоконника и все же попыталась разжечь камин. Долго возилась с дровами, зажигалкой, дверцей. Но когда пламя весело вспыхнуло, отбрасывая золотистые отблески на стены, стало понятно, что это стоило всех мучений. Села прямо на пол, обняв колени. И уже нисколько тому не противясь, позволила памяти разгуляться.
Первым почему-то вспомнилось рождение Адама. Моего первенца. Это было сложно. Психологически я была не готова к тому, чтобы стать матерью. А может, и физиологически не была… Почему-то же мне было так нечеловечески больно! Так больно, что на восьмом часу схваток я подумала, что умру. Но как-то мне все же удалось справиться.
Я почти не помню момента, когда Адама положили мне на грудь. Да и первые месяцы его жизни прошли для меня как в тумане. Ночами он почти не спал, из-за чего, естественно, и мне не до сна было. Из-за недосыпа и смертельной усталости никак не удавалось наладить грудное вскармливание. Грудь каменела и болела так, что хотелось кричать от боли. Один врач сменял другого, Вахид в основном пропадал в столице, а я медленно сходила с ума.
В тот день Адам рыдал особенно громко. Я пыталась его покормить – он отталкивал грудь. Пыталась сцедить молоко – но все без толку. Он плакал, я плакала вместе с ним. Обессиленная, вот как сейчас, опустилась на пол прямо в детской, прижала колени к груди и в голос разрыдалась.
Я даже не заметила, как вошел Вахид. Я вообще его не ждала. Он опять ездил по каким-то делам. Все наше общение с мужем сводилось к коротким созвонам несколько раз в день. Как вдруг – глухой щелчок двери. Его стремительные шаги в коридоре. Байсаров зашел в комнату. Посмотрел на меня – бледную и растрепанную. На синего от крика сына. Сжавшись в ожидании упреков, что я беспомощная, слабая и ни на что не годная, раз не могу справиться с ребенком, я, к слову, так их и не дождалась. Вместо этого Вахид снял с себя куртку, подошел к колыбельке и осторожно взял Адама на руки и принялся легонько его укачивать. А потом куда-то его понес… Вернулись они с бутылочкой, которую Байсаров лично приготовил для сына.
– Врач сказал, он плачет, потому что голодный.
– Ты говорил с врачом?
Вахид пожал плечами, с нежностью глядя на с жадностью и рыком поглощающего смесь Адама. И так ладно у него выходило с ним обращаться! Будто он делал это не в первый раз. Я на его фоне почувствовала себя настоящим ничтожеством. Особенно когда Ваха сел на пол рядом со мной. И устало прикрыл глаза.
– Ты сама-то ела? Осунулась вся.
– Не успела. Он сегодня беспокойный.
– Иди, поешь. Я посижу с ним.
Кивнув, я так и не смогла сдвинуться с места. Все смотрела и смотрела на мужа. И слезы… Уже не боли или усталости, а облегчения, что я больше не одна, катились у меня по щекам.
В ответ Вахид усмехнулся своей фирменной нагловатой улыбкой и небрежно закинул свободную руку мне на плечи. Не приласкал, нет… Но дал мне самое важное – свое присутствие. Без слов. Без обвинений. Может быть, именно в тот вечер я в него и влюбилась. Приняла его, не потому что надо. А всем своим измученным маленьким сердцем, ищущим тепла и взаимности. Тогда я решила: он – мой. А я – его. И этой веры мне хватило на долгие годы. Даже когда все вокруг кричало, что я ошиблась. Я любила, я верила и чего-то ждала.
В реальность меня вернул звонок телефона. Сердце екнуло. Я вглядывалась в знакомую комбинацию цифр, но от волнения никак не могла вспомнить, кому принадлежит этот номер. Мама-мама… Кому ж ты меня сдала?
– Мам? Это я… Адиль.
Он мог не представляться! Я сразу его узнала. Мой средний. Самый похожий на меня и внешне, и по характеру. Не могу сказать, что я как-то его выделяла, и что больше его любила… Нет. Просто в силу похожести его воспитание давалось мне гораздо легче.
– Сынок, – выдохнула я, сжимая трубку. – У тебя все хорошо?
– Вообще-то это мои слова, – хмыкнул Адиль в ответ. Я с силой закусила губу, чтобы не засмеяться. От облегчения – потому что он говорил со мной вполне доброжелательно. От тоски… Я так соскучилась!
– У меня все хорошо.
– Точно? – его голос звучал сдержанно, но в нем чувствовалось беспокойство. – Я видел твой пост. И мне нужно было услышать тебя, чтобы удостовериться, что ты не шутишь.
– Я не шучу! – то ли всхлипнула, то ли засмеялась.