– Значит, тебя не держат в заложниках?
– Нет.
– И ты реально по доброй воле ушла от отца?
– Да. Я понимаю, вы сбиты с толку…
– Это мягко сказано! Он сделал что-то? Как-то тебя обидел?
– Нет! – воскликнула я, ни в коем случае не желая настраивать детей против Байсарова.
– Тогда что не так, мам? Он ничего не понимает! Что на тебя нашло?
– Папа так сказал? – взволнованно встрепенулась я.
– Примерно… – ответ Адиля прозвучал уклончиво. – Он хочет с тобой поговорить. Почему ты не дала ему этого шанса? Я не осуждаю, мам. Просто это все очень крипово.
– А разве кто-то меня послушал бы?
Адиль взял паузу, потому что и он, и я понимали – скорее всего – нет.
– Но теперь-то отец не против поговорить.
Сердце оступилось в груди. Как нога в пустоту за краем ступени. На самом деле я, возможно, тоже хотела бы обсудить все, как есть. Без оглядки на роли и иерархию. Честно. Больно… Может быть, впервые так откровенно.
– Думаешь, мы могли бы встретиться?
– Ну-у-у… Если ты вернешься. У него какие-то проблемы в порту.
– В смысле? Он таки улетел?
Я отвела телефон от уха и, прижав микрофон к груди, затряслась в приступе горького смеха. Все же я неисправимая дура. Конечно, конечно, он улетел. Тем же самолетом, которым мы планировали улететь вместе. Неужели я и правда думала, что такая мелочь, как развод, станет на пути у его планов?
– Говорю же – проблемы в порту. Один из танкеров потерпел крушение. Ты новости не смотрела?
– Нет. Надеюсь, все живы.
– Обстоятельства выясняются. Мам…
– М-м-м?
– Поговори с ним.
– По телефону? – усмехнулась я.
– Почему нет? – удивился Адиль.
Малыш… Что с него взять? Для его поколения, наверное, нормально обсуждать такие вещи по телефону. Мне же… непонятно – зачем. О чем говорить, тем более на расстоянии, если и так все ясно? Если у Байсарова даже сейчас, когда я ушла, не нашлось времени на то, чтобы хотя бы попытаться меня удержать? Так, выходит, он хотел этого разговора? Вот так, да?! Так? Боже мой, почему это даже теперь больно?
– Потому что, если бы для него действительно был важен этот разговор, он бы немного иначе расставил приоритеты.
– Мам, – сдулся Адиль. – Ну что вы как дети, правда?
– Так ведь старики – те же дети, – усмехнулась я. – Разве ты не слышал?
– Ну, какие вы старики?
– И правда. Еще жить и жить. И лучше бы, чтобы эта жизнь оказалась счастливой.
– Разве ты была несчастлива с папой?
– По-разному. Я очень благодарна ему за вас. Но вы выросли, а больше нас ничего не связывает.
– Это очень абстрактное объяснение.
– Другого не будет.
Ну, не рассказывать же мне еще и им, как это больно – жить и любить человека, который тебе изменяет? Как сильно это разрушает, подтачивает изнутри. Как унижает, как заставляет опускаться до вещей, которые я в адекватном состоянии ни за что бы не стала делать: следить за ним, читать переписки, обнюхивать одежду. И медленно умирать.
– Мам…
– Адиль, ты же как-то нашел мой номер?
– Ну, да, – стушевался сын.
– Раз ты смог выторговать его у бабушки, то и твой отец наверняка смог бы, будь на то его воля.
– Ты страшно его оскорбила!
– Тогда тем более, сынок. О чем нам говорить? Расскажи лучше, как ты? Что там с твоей работой?
Чтобы не ставить сына в неловкое положение, я не стала выпытывать у него, что по поводу нашего расставания с Байсаровым говорят его братья. Адиль и так сделал больше, чем я ожидала. И за это я любила его еще сильнее.
С небольшой долей энтузиазма, но с искренним желанием сменить тему, Адиль начал рассказывать о короткометражке, которую ему предстояло снять в качестве творческой работы. Его голос стал живее, спокойнее, и я слушала, в отчаянии прижимая трубку к уху, потому как не могла прижать к сердцу своего мальчика. Мне ужасно их всех не хватало! Не знаю, что бы я делала, если бы Адиль от меня отвернулся. Решиться на уход от Байсарова оказалось гораздо легче, чем жить с последствиями этого решения.
– Ладно, хороший мой, у нас уже поздно. Буду ложиться.
– У тебя все есть? Деньги там…
– Адиль, я не пропаду. Честно. Уж об этом можешь не беспокоиться.
– Отец кричал, что перекроет тебе все счета.
– Я и не планировала пользоваться его деньгами.
– А что ты планировала?
– Найти работу, – выпалила я.
– Мам, ты шутишь?!
– Думаешь, я ни на что не гожусь? – с грустной усмешкой спросила я.
– Думаю, ты достойна большего, чем тебе могут предложить, – выкрутился Адиль. И эти его интонации до того напомнили мне Байсарова, что я непроизвольно стиснула зубы.