– Конечно. Это же мой сын.
– Наш сын, Вахид. И ему всего восемнадцать.
– Он толковый парень. Спи. Завтра рано вставать.
Закинув на меня ногу, Байсаров поудобнее устроился на подушке и накрыл рукой тяжелую после трех-то беременностей грудь. Дочку он захотел… Я втянула щеки, чтобы не потревожить Вахида всхлипом. После трех погодков, первого из которых я родила в восемнадцать, мысль о беременности вселяла в меня в самый настоящий животный ужас. Но с тех пор, как сыновья выросли, Вахид все чаще стал затрагивать эту тему, давя на чувство долга и прочую чушь, которую нашим девочкам вбивают в голову с детства.
Я же не могла себе позволить обзавестись еще одним якорем. Своими руками вручить мужу еще одно средство давления. Вот почему мне пришлось ускориться с претворением своего плана в жизнь. Я слишком рисковала, принимая противозачаточные тайком от Вахида. Если бы правда вскрылась… Даже не знаю, чем бы она для нас всех обернулась.
Вахид всхрапнул. Я осторожно пошевелилась – он не проснулся. Тогда, осмелев, я выскользнула из его рук и все же напаривалась в ванную, чтобы смыть с себя случившееся и отвлечься от собственных страхов, накативших совершенно не вовремя в момент, когда от меня требовались все мое мужество и вся моя воля, чтобы все не испортить.
Я помылась. Взяла полотенце и, поймав свое отражение в зеркале, не спеша подошла поближе. Из зазеркалья на меня смотрела темноволосая неплохо сохранившаяся женщина тридцати семи лет. Наверное, я могла назвать себя симпатичной. Даже сейчас, когда я… не сказать, что махнула на себя рукой, просто в какой-то момент перестала лезть вон из кожи, чтобы выжать из своих данных максимум. Случилось это, когда я, наконец, поняла, что Байсаров гулял не потому, что те его женщины были красивее, а… Почему? Я долго над этим думала. И, как и миллионы дурочек по всему миру, копалась в себе, с лупой выискивая изъяны. Правда же оказалась такой незамысловато-банальной, что даже удивительно, почему мне понадобилось столько времени, чтобы до нее докопаться. Мой муж просто был кобелем. Брал то, что ему было можно взять, по праву того, что он долбаный мужчина!
Отгоняя от себя разрушительные эмоции, я оделась – быстро, на автомате, словно пряча под одеждами не только тело, но и крамольные мысли. Холод ткани не спасал от внутреннего зуда – навязчивого и липкого, как воспоминание, от которого не отмыться. Вернулась в кровать. Раз уж муж решил сегодня разделить со мной спальню, отступать было некуда. Это стало частью игры, в которую мне больше не хотелось играть, но из которой я пока не могла выйти.
Уснуть я даже не надеялась. Но сон пришел на удивление быстро. Тяжелый, вязкий, оставивший после себя голову тяжелой.
По привычке встала я раньше всех. В нашем лондонском доме не было постоянного повара, поэтому приготовление завтрака входило в мои обязанности. Я достала замешанное с вечера тесто, раскатала лепешки, когда на лестнице раздались легкие стремительные шаги. Видно, Алишеру – нашему младшему, тоже не спалось перед отправкой в колледж. Шестнадцать лет парню. Но мне казалось, что я буквально вчера носила его на руках, а едва научившиеся ходить Адам с Адилем цеплялись за мою длинную юбку…
С одной стороны, было так жаль, что мои мальчики, мои сыночки так быстро выросли. С другой, Аллах, как я подгоняла время! Казалось, этот момент никогда не настанет. Момент, когда я освобожусь. От долга, от оков, от унижения и от боли.
– Привет, ма… – буркнул Алишер, целуя меня в лоб. В груди защемило. Все же младший сын был так похож на отца! В Адаме наши с Вахидом черты перемешались. Адиль и вовсе пошел в меня, а Алишер, да, Алишер был стопроцентным Байсаровым.
– Доброе утро. Кофе?
– Давай. А что у нас на завтрак?
– Чуду, – я пожала плечами.
– Только ты не разворачивайся, как всегда, ага? Нас ждут к десяти. Опаздывать нельзя. Абсолютли, – хулигански поиграв бровями, Алишер перешел на английский.
– Присядь. Не торопись. Тебя теперь оттуда нескоро выпустят.
Пансион был закрытым, так что дети могли встречаться с родителями от силы несколько раз в семестр. Студентам даже телефоны выдавали всего на пару часов в день.
– А ты когда домой возвращаешься?
– Правильнее сказать – мы.
– Папа все же вырвался? – изумился Алишер.
– Угу. Спит. Устал в дороге.
– Я говорил, что провожать меня необязательно. А вы как на войну!
Я улыбнулась. У меня были свои причины посетить туманный Альбион. Да и если бы их не было, я бы все равно приехала поддержать сына в такой момент.
Вернувшись к плите за туркой, я налила Алишеру кофе и, поставив чашку на стол, тихонько его окликнула: