– Извини, – зачем-то шепнула я и, почувствовав на себе взгляд Вахида, обернулась. Почему он смотрел на меня так, словно ненавидел? Что я такого сделала? Или что сказала? Почему он так разозлился?
– Я тут похозяйничала… Ничего?
На первый взгляд, именно это показалось мне наиболее очевидной причиной для такой странной реакции. В конце концов, он собрался делать предложение своей Лейле, а я, как ни в чем не бывало, взялась тут командовать. Дело же в этом, да?
Вахид не посчитал нужным ответить. Вместо этого он повернулся к одному из сопровождающих их людей и грозно поинтересовался, почему врач едет так долго, и зачем-то распорядился вызвать еще и скорую.
– Тебе плохо? – ужаснулась я, хватая за руку Адама.
– Мам, ну ты что? Нормально все. Что мне будет? Ты ляг, ага? Пап… – Адам перевел растерянный взгляд на отца.
– Вы от меня что-то скрываете? – поняла я, бегая глазами от сына к бывшему мужу и обратно.
– Ну что ты придумываешь?! Все нормально!
– Тогда… Давайте за стол? – растерянно предложила я, поглаживая пальцы сына. Целуя его руки, небритые щеки. Не в силах им надышаться, вдыхая так глубоко, что в груди горело.
– Па-а-ап… – растерянно выпалил Адам, уворачиваясь из моих рук.
– Амина, перестань! С ним все хорошо. Не устраивай сцен, пожалуйста!
– Конечно.
– Я сначала в душ, ладно?
– Да-да, иди…
– Там я и сам справлюсь, – хмыкнул мой мальчик, когда я, не в силах его отпустить, шагнула следом. Я засмеялась сквозь слезы:
– Прости. Это все волнение.
Заставив себя расцепить пальцы, я отошла на шаг. Но так и пялилась Адаму в спину, пока он поднимался по лестнице.
– Я бы не пережила, если бы с ним что-то случилось.
Теперь-то я могла в этом признаться, да? И себе. И Байсарову.
– У вас всегда была особая связь. Знала бы ты, как мы с ним поругались накануне этого кипиша.
Вахид опустился в кресло, растерев пальцами переносицу. Я удивленно вскинула брови.
– Ты не рассказывал.
– Да что тут скажешь? Что я сто раз о том пожалел?
– А из-за чего?
– М-м-м? – Байсаров встряхнулся, поняв, что отключился прямо во время нашего разговора.
– Из-за чего поругались?
– Из-за того, что, по его мнению, я должен был пытаться тебя вернуть, а не ухаживать за Лейлой.
Он смог меня удивить. Я-то думала, что в той ситуации Адам принял сторону отца. И только сейчас вдруг осознала, что мой мальчик, возможно, понимал гораздо больше, чем я полагала. И что его отстраненность была вызвана вовсе не осуждением, а попыткой переосмыслить свои установки и принципы.
– Ну… Теперь уж что?
– Ничего, да?
Вахид вскинул брови, будто от моего ответа что-то зависело. Я растерянно повела плечами.
– Отец Лейлы – важная шишка в системе безопасности. Когда идет война, такие союзники на вес золота, а меня щемили по всем фронтам. Понимаешь? Я думал…
Мое сердце дрогнуло. Пульсация в голове стала какой-то совсем уж ненормальной. Я зажмурилась, чтобы мир вокруг вновь обрел четкий контур.
– Это уже не важно, Ваха. Главное, что Адам жив, а там…
Я не смогла договорить, с удивлением понимая, что у меня просто не получается пошевелить разбухающим все сильнее языком. Опасаясь удушья, в отчаянии обхватила горло ладонью и погрузилась в блаженную тьму.
Глава 14
Не было ни тоннеля, ни света в его конце. Меня окружала бесконечная тьма. Она была плотной и мягкой одновременно, как будто я погружалась в густое теплое озеро. Сначала я почувствовала тревогу, пытаясь нащупать хоть что-то знакомое в отсутствие света и звуков, но потом страх постепенно отступил, сменяясь странным спокойствием и умиротворением.
Я поняла, что не чувствую своего тела. Ни боли, ни сомнений, ни тяжести — ничего, что так привыкла ощущать каждый день, даже не осознавая этого. Вокруг не было ни людей, ни стен, ни пола. Только тишина и пустота, в которой мой разум парил свободно, будто вырвавшись из тесной клетки.
Внезапно передо мной мелькнули картины прошлого. Я увидела детские улыбки моих мальчиков, почувствовала тепло их ладошек в своих руках, услышала тихий смех Адама, звонкий голос Алишера, поймала задумчивый взгляд Адиля. Всё это вспыхивало яркими, пронзительными кадрами в абсолютной темноте бытия. Освещая меня изнутри мягким, зовущим светом, который, разливаясь внутри, ощущался истинным блаженством. Мне так хотелось раствориться в его тепле навсегда. Забыть обо всём…
Но вдруг что-то дрогнуло внутри. Застонало – ма-а-а-ама-а-а.
Я вскинулась, и тьма треснула, как лед под ногами. Внутренний свет погас. Мир вокруг наполнился голосами, звуками приборов, торопливыми шагами людей. А в груди вспыхнула резкая, почти невыносимая боль. Я попыталась вдохнуть. Воздух обжёг лёгкие, возвращая меня в болезненную реальность.