Вахид едва заметно поморщился. Он терпеть не мог пафоса, но, разумеется, ни за что не позволил бы себе открытой демонстрации пренебрежения по отношению к старшим.
– Мы нисколько в этом не сомневаемся, – сказал он, протягивая руку мистеру Джонсу. Тот с достоинством ее пожал. Я кротко улыбнулась. И снова прикинулась ветошью.
Снаружи за высоким готическим окном лениво кружились пожелтевшие листочки плюща, обвившего стены здания. Хоть до осени еще было далеко, ее горьковатое дыхание уже хорошо ощущалось.
Кампус, как и положено истиной британской старине, пах мокрым камнем, пылью библиотек и чем-то совершенно мне незнакомым – может быть, легкой печалью тех, кто здесь когда-то жил и учился, но ушел, оставив часть себя в этих коридорах.
– Здесь мы учим не просто искать ответы, – продолжал вещать ректор, – а ставить правильные вопросы. Быть свободным в мышлении, но уважительным в споре…
Бла-бла-бла. Я все сильнее волновалась, и потому слова ректора проходили мимо моих ушей, не достигая сознания. Напоследок мистер Джонс улыбнулся. Улыбкой человека, привыкшего дарить утешение тем, кто оставляет детей в чужом городе – под крылом чужих правил.
– Мистер Стоун, проводите мистера Байсарова в его комнату.
Тут я вскочила – слишком резко, боясь, что если не поспешу, моего сыночка унесет поток студенческой взрослой жизни, и все навсегда изменится. Подбежала. Обняла его что есть сил.
– Мам, – закатил глаза Алишер.
– Помнишь, что я сказала? Люблю. Всегда.
– Я тебя тоже, – улыбнулся сынок – так по-детски, так открыто, что мое материнское сердце дрогнуло. Я сжала его пальцы – красивые, сильные, уже почти мужские, и резко отступила, давая и Байсарову попрощаться.
– Ну что? Пойдем? – спросил Вахид.
– Да. Конечно.
Я незаметно достала телефон из кармана. Еще десять, пятнадцать минут, и все.
Оттягивая неизбежное, я неторопливо пересекла двор.
– Ну что ты еле плетешься, Амина? – возмутился Вахид.
– Не спеши. Глянь, как тут красиво! Хочу…
– Что хочешь?
– Хочу посмотреть, где будет жить мой сын следующие несколько лет. Можно?
Вахиду моя просьба явно не понравилась. Но он не стал возражать, лишь тяжело вздохнул, неспешно устремляясь дальше. Я опустилась на древнюю потемневшую от времени и обильно заросшую мхом скамейку. С этого места парковка была как на ладони. Однако по какой-то совершенно необъяснимой причине я смотрела не туда, где меня, вполне возможно, ждало мое будущее, а вслед отошедшему чуть дальше мужу.
Он изменился за годы брака. Возмужал. Чрезмерная худоба исчезла, обернувшись редкой в таком возрасте стройностью и статью. Одежда, которую Вахид выбирал, сидела на нем роскошно. И легкая седина в волосах ничуть его не старила, а скорее добавляла шика. Как всегда занятой. Ни минуты свободного времени. В документах, в каких-то звонках. Чей угодно, но никогда не мой…
Наш брак был незапланированным и поспешным. Я много раз думала, как бы сложилась моя жизнь, если бы моя младшая сестра не влюбилась? Если бы не ее ранний брак, я бы, может, поступила в институт, как хотела, а там кто знает? Но к шестнадцатилетней Зарине посватался уважаемый в республике человек. А поскольку наши традиции не позволяли младшей сестре выйти замуж раньше старшей, в рекордные сроки муж нашелся и для меня. Собственно, Вахид был племянником того самого влиятельного жениха моей сестренки. История не нова, но оттого не менее грустная.
Воспитанная в строгости, я не посмела возразить родителям. Вахид тоже безропотно покорился воле старших. Возможно, осознавая, что с нашим браком для него лично мало что поменяется. Моя же жизнь перевернулась с ног на голову. В семнадцать лет я стала хозяйкой большого дома, в восемнадцать – матерью. Долгие годы я не видела ничего кроме этого самого дома и своих родившихся один за другим детей. Не потому, что ход наружу мне был заказан. Просто… Господи, у меня было столько забот, что, даже выходя в люди, мысленно я оставалась в них! Жизнь была как сон. Затянувшийся, бесконечный день сурка, в котором все течет, но ничего не меняется.
Вахид бросил в трубку что-то резкое. Провел пятерней, откидывая волосы со лба. И направил на меня строгий взгляд поверх модных очков.
Он не понравился мне при первой встрече. Говорю же – был смешной, тощий. Какой-то излишне скрытный, дерганый и не слишком приветливый. А еще его глаза… Из которых на меня, казалось, смотрела сама преисподняя. Я тушевалась, краснела и все время отводила взгляд, тем самым его веселя.