– Ты что, не могла дождаться меня?! Что с тобой не так?! — процедил он, поднимая меня одной рукой, придерживая за талию.
Вахид усадил меня обратно на кровать и, ни слова не говоря, укрыл одеялом. Делал это быстро, будто боялся, что я сейчас снова растекусь лужей у его ног. А я смотрела на него и не могла понять: это забота? Или очередная попытка все контролировать?
– Так лучше? – нахмурился он, натягивая одеяло чуть ли не до подбородка.
Я кивнула. Слезы сами собой выступили на глаза. Не от боли. От этой невыносимой смеси унижения и странной благодарности. Мелочь, а в ней столько всего. Всё, что у нас было когда-то. Всё, что мы потеряли.
Вахид нахмурился. Рывком приблизился ко мне и втянул воздух у виска.
– На хрена ты дергалась?
– Мне нужно было принять душ, – коверкая слова, прошептала я.
– Тебе нужно было дождаться меня. Я бы помог.
Сбитая с толку, я прикрыла глаза. Было непонятно, почему человек, разбивший мне сердце, теперь претендовал на его обломки. Почему он решил, что имеет право спасать меня после всего, что натворил.
И самое страшное – я хотела в это поверить.
Хотела поверить, что его жесткость – это забота.
Что его грубость – это страх потерять.
Что его злость – это любовь.
Но я знала: это не так.
Это всего лишь его способ вернуть себе ощущение контроля, вогнав меня в понятные ему рамки. Где я безропотно мирюсь со всем, с благодарностью принимая каждый брошенный мне, будто кость собаке, кусок заботы.
– Не думала, что ты захочешь мне с этим помочь. Что ты вообще позаботишься об этом.
Я медленно отвернулась к окну, чувствуя, как одеяло натянулось на плечах чуть сильнее, чем нужно. Как Вахид стоит надо мной, дышит тяжело и громко, борясь сам с собой.
– Почему? – прохрипел он. – Неужели я был настолько плохим мужем? Ты в чем-то нуждалась, а я не замечал? Разве я плохо о вас заботился?
Пошевелив губами, я ничего не смогла ответить. Но на этот раз не потому что стеснялась, а потому что… Ну что тут скажешь? Внутри все горело. Безжалостно жгло. А он так искренне не понимал, господи! Может, я сама виновата, что так долго молчала? Может, нужно было с ним поговорить? Когда я впервые поняла, что мне изменяют. Когда… еще можно было выяснить – почему, и как-то это исправить.
– Я нуждалась в тебе, – просипела я. – А ты растрачивал себя на мимолетные связи.
– Ни одна из этих, как ты говоришь, связей ничего для меня не значила!
– Вот именно. Если бы значила, я бы поняла! С кем не бывает? Влюбился. Ты же вообще непонятно ради чего меня предавал…
– Да не предавал я тебя! Просто некоторые моменты… лучше не нести в семью.
Даже сейчас он стоял надо мной, словно король над завоеванной территорией, и, кажется, ни на грамм не сомневался в том, что все сделал правильно. Говорил, что лучше. Только, как всегда, не уточнял – для кого?
Я ощущала его дыхание, его напряжение, слышала, как от злости скрипят его зубы, тогда как он из последних сил сдерживает свой темперамент. И мне хотелось кричать о том, как это несправедливо. Но я молчала. Потому что он бы принял мой крик за слабость. Как признание того, что всё ещё имеет надо мной власть. А я больше не была его. Ни его вещью. Ни его тенью.
Если он этого не понял сейчас – поймет позже. Когда вместо покорной жертвы увидит перед собой женщину, которую сам научил быть сильной. Правда, для этого мне нужно подняться. И я поднимусь. Чего бы мне это ни стоило.
– Знаешь, это больше не имеет значения.
Вахид замер, пряча взгляд, в котором явно полыхало то, что мне бы не понравилось. Поиграл желваками и… решив отступить в этот раз, просто сменил тему.
– Ты хотела принять душ.
Эта уловка ничуть меня не обманула. Я знала – он не оставит за мной последнего слова. Он вернется к этому разговору. И не с извинениями и оправданиями, а с новыми приказами и своими планами на мою жизнь. Я заранее устала от того, что будет сказано.
– Ты не можешь помогать мне с этим.
– Почему? – Байсаров сощурился. – А как же наши клятвы быть рядом и в болезни и здравии?
Он иронизировал. Даже сейчас… Мне же очень хотелось увидеть его настоящие эмоции. Может, он вообще на них не способен, а?
– Развод избавил тебя от данного мне когда-то слова.
– Свое слово могу забрать только я, – рыкнул Вахид. – Пойдем. Завтра этим займется сиделка. А пока позволь мне поступить по совести и помочь!
Значит, так, да? Я пожала плечами. Вахид наклонился. Просунул руку под поясницу, я обняла его за шею послушной рукой, позволяя себя поднять.