– Так-то лучше, – пропыхтел он, отрывая меня от кровати. – Ты всегда была сильной девочкой. И сейчас я не позволю тебе сломаться.
Это его «позволю» резануло слух, будто нож.
– Я больше никому не дам права решать – сломаюсь я или нет, – процедила я. – Никому. Даже тебе, Ваха. Особенно тебе.
– Посмотрим.
Байсаров открыл кран, удерживая меня одной рукой, и осторожно поместил меня в ванну. Я так боялась, что он увидит, во что меня превратила болезнь… А сейчас, когда это случилось – в ярком свете освещающих комнату ламп, поняла, что я себя окончательно этим освободила. И стало так легко… Некрасивой, наполовину обездвиженной и поломанной! Легче, чем когда-либо. Мне больше не нужно было играть. Изворачиваться и притворяться. Вот она я – настоящая. Лейла получше будет. Вот и иди к ней! А меня, пожалуйста, оставь уж в покое, а? Отпусти! Или сделай так, чтобы я сама тебя отпустила. Презрительно скривись. Как-то прокомментируй увиденное… Дай повод окончательно от тебя отвернуться!
– Никогда не думал, что увижу тебя с короткой стрижкой.
– Некрасиво?
– Ты как эльф.
Я отвернулась к стене, чтобы он не видел, как дрогнули мои губы.
"Эльф", – сказал он, и на секунду я едва не рассмеялась. Тихо, про себя. С каких это пор Вахид вообще знает, кто такие эльфы? Он, тот, для кого существовало только то, что можно потрогать руками, просчитать и подчинить.
От его слов стало немного теплее на сердце. Я улыбнулась почти незаметно, для той самой девочки, которая когда-то верила в чудеса. И которая всё ещё жила где-то внутри меня — упрямая, светлая и настоящая… Унеслась далеко-далеко в мыслях. Так что вздрогнула, когда моего обнаженного тела коснулась мочалка.
– Больно? – нахмурился Вахид. Я покачала головой, но сердце всё ещё колотилось где-то в горле. Дело было не в боли. И даже не в том, что меня тронули.
Дело было в неловкости. В обнаженности. В том, как легко между нами стерлись границы. В том, что он, сам того не осознавая, вторгся туда, где ему больше не было места. Ваха опустил глаза, сосредоточившись на своих движениях.
Он действовал аккуратно, почти бережно, и в этом было столько несвойственной ему нежности! Я замерла, позволяя ему себя мыть. Чувствуя, как с каждым движением мочалки смываются мои прежние страхи. Пусть он видит. Пусть знает. Я больше не собиралась тратить свою жизнь на притворство.
Когда он осторожно коснулся моих рук, я заметила, как дрогнули его пальцы. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно. Он злился. На себя. На меня. На весь этот мир, в котором вдруг оказалось, что он серьезно так налажал...
– Скажи, если станет плохо, – глухо произнёс он, не поднимая глаз. Я с горечью усмехнулась. Плохо мне было всегда. Просто я научилась это скрывать.
Он закончил, выключил воду. Подал мне большое махровое полотенце, укутал в него, как ребёнка. На секунду его пальцы задержались на моём плече. Как будто он хотел что-то сказать – важное, настоящее – но не находил слов. А я не стала ничего уточнять, ведь в этой тишине между нами звучало куда больше, чем в любых фразах. Вахид поднял меня на руки снова, как если бы я была невесомой. Отнёс обратно в комнату, аккуратно уложил на кровать.
– Спасибо, – тихо сказала я. Байсаров вздрогнул.
– Отдыхай, – хрипло бросил он. – Ты точно в порядке? Или все же вызвать врача?
– Не нужно. Я не собираюсь умирать. Было бы плохо – сказала бы.
Я говорила ужасно невнятно. Для того чтобы меня понять, Вахиду требовалось вслушиваться в каждое слово. И может, поэтому он как будто впервые в жизни меня действительно слышал. Даже его взгляд изменился, став внимательным и настороженным… Наверное, и в самом деле нелегко после двадцати лет брака осознать, что он не знает, чего от меня ждать.
– Тогда, может, я мог бы что-то для тебя сделать, перед тем как уйти? – Вахид скосил взгляд на часы. Он так старался быть хорошим, что я не смогла ему отказать.
– Да, пожалуйста. Мне бы хотелось чая.
– О, это легко.
Видно, опасаясь, как бы я опять не наделала глупостей, дверь в спальню Вахид оставил чуть приоткрытой. Из-за этого я отлично слышала, как он гремит посудой. Как хлопает дверца холодильника. Как закипает чайник. Для меня это были обычные звуки дома. Для него… Не знаю, не уверена, что он вообще знал, где и что у нас расположено. Вахид вообще нечасто заглядывал на кухню. Встретить его можно было лишь за накрытым столом в столовой.
Вдруг все звуки резко смолкли. Я настороженно подобралась, почти сразу услышав вибрацию телефона и голос Байсарова:
– Да, Хасан…
Удивительно, как изменился его голос. Стал совсем не таким, каким он говорил со мной. В нем появилась расслабленность, уважительность и приветливость. Просто чудеса…