– Свобода, – ответила я едва слышно. – Покой. Никто не толкает, не торопит, не дышит в затылок. Можно просто сидеть. И быть ничьей.
Засмущавшись собственной откровенности, я замолчала.
– Не напрягайтесь.
Усилием воли я заставила себе расслабиться, чтобы не усложнять работу врачу. Его ладони двинулись вверх по спине. Деликатные, но сильные руки размяли скованные напряжением мышцы.
Мы закончили, я как раз одевалась, когда дверь в кабинет распахнулась. Инстинктивно прижав кофточку к голой груди, я обернулась и наткнулась на ледяной взгляд бывшего мужа. Он-то что тут забыл?! Ответить мне Байсаров не посчитал нужным. Хлопнула дверь… А показалось, будто настежь распахнулось окно в наше с ним прошлое.
– Возможно, ваш муж хотел бы присутствовать?
– Где?
– На наших сеансах. Я же понимаю некоторые… эм… культурные особенности, – замялся Кирилл Семенович.
– Мы в разводе. Его не касается моя жизнь.
Не знаю, кого я пыталась в том убедить, если перекошенное лицо Вахида свидетельствовало об обратном. Уж не саму ли себя?
От волнения мои пальцы окончательно перестали слушаться. Кирилл Семенович приблизился, чтобы помочь мне с кофтой. Его движения были деликатными и профессиональными. В них не было ничего личного. Но мои щеки все равно обжег румянец, и я запуталась в рукавах, жалея, что не догадалась позвать сиделку.
– Осторожно, – заметил Кирилл, перехватив ткань. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись. И этого оказалось достаточно, чтобы стыд вспыхнул ярче. Видя мою неловкость, Кирилл отошел на шаг, давая ровно столько пространства, сколько мне было нужно. Ту дистанцию, которую Вахид никогда не чувствовал, бесцеремонно вторгаясь в мои мысли, в мои решения…
Кирилл Семенович все же пригласил сиделку, но когда я уже собралась. Та проводила меня до машины, передала с рук на руки Байсарову, а сама села в другую.
– Почему ты выгнала Марью Витальевну?
– Откуда?
– Из кабинета!
– Потому что там она была мне не нужна. У тебя что-то случилось?
– Кроме того, что я увидел, как ты трясешь сиськами у носа этого…
– Господи! – взорвалась я. – Это массаж! Нет никакого иного способа его сделать, кроме как на голое тело! Ты себя вообще слышишь? Смешно.
И нелепо. Так нелепо, что в конечном счете я рассмеялась. Звонко и легко.
– Ты примчался, чтобы поймать меня на горячем? – поддела бывшего мужа.
– Я приехал поговорить об Адаме, – процедил Байсаров. Вот он – удар ниже пояса. Секунда – и смех застыл на губах. Телом прокатилась волна колкой дрожи.
– Что с ним?
– Ничего страшного. Прогуливает универ. Сегодня звонили из деканата. Я пытался с ним поговорить. Он… Короче, он меня не слушает. Я волнуюсь. Не хочу упустить парня. Сейчас, когда ему нелегко. Еще и ты…
– Что я?
– Так не вовремя с этим разводом. После этого все и пошло псу под хвост.
– Умоляю! Вот только не надо! – закричала я и вдруг осеклась: – Поверить не могу, что мы опять спорим.
Байсаров открыл рот, но так ничего и не сказал, не позволив эмоциям одержать верх над здравым смыслом.
– Может быть, он тебе что-то расскажет, – бросил, глядя в окно.
– Что? Я даже не знаю, что с ним происходило в те дни! – парировала я, не скрывая отчаяния в голосе. – Все, кого я ни спрашивала, отмалчиваются.
– Он и со мной не особенно откровенничал.
– Это неудивительно. Весь его мир пошатнулся. Все, что казалось незыблемым, дрогнуло.
– Все началось с нас!
Я не стала ни спорить, ни соглашаться, понимая тупиковость ситуации.
– Давай сойдемся, – бросил Байсаров, не без труда приструнив гордыню.
– Это не повернет время вспять, не сотрет память ни мне, ни нашим детям.
– Набиваешь себе цену? Думаешь, я стану умолять?!
– Нет, Вахид, – горько улыбнулась я. – Не настолько я глупая.
К счастью, в этот момент машина остановилась. Водитель выскочил, чтобы достать мои ходунки.
Мы вошли в дом.
– Адам у себя? – спросил Вахид у одного из охранников. Тот кивнул. – Попроси его зайти к матери.
Пока парень выполнял его распоряжение, Байсаров проводил меня в мою комнату. Придержал, пока я мыла руки. Помог улечься.
– Может быть, кофе?
«Еще один!» – с улыбкой подумала я.
– Без кофеина, – фыркнул Вахид. – Я же не дурак.
В такие моменты, когда с него будто слетала маска мужицкого мужика, и он становился таким похожим на наших мальчиков, у меня что-то обрывалось внутри. Ваха чувствовался таким родным, таким моим, таким щемяще-близким… К счастью, у него зазвонил телефон, и мне не удалось наделать глупостей, в очередной раз поддавшись этому наваждению.