– Ты поговоришь с ним?
– А у меня есть выбор? – хрипло переспросил он.
– Выбор есть всегда. Но я надеюсь, ты выберешь не привычное «ломать», а попробуешь его понять.
Вахид стиснул зубы, будто я только что вогнала ему иглу под ноготь.
– Что понять? То, что он меня ненавидит?
– Не преувеличивай. Он разочарован. Это не одно и то же.
– А ты? – тихо спросил он. – Ты меня ненавидишь?
Я закусила губу, опираясь на ручки ходунков, будто они могли удержать не только тело, но и мои чувства. Конечно, на языке вертелся вопрос – «А ты как думаешь?! После того, что только что сделал?!». Но это было бы слишком просто и предсказуемо. Мне хотелось бы поступить мудрее.
– Если бы ненавидела, не волновалась бы. Ни за него. Ни за тебя. А сейчас… Сейчас просто боюсь, что вы друг друга потеряете окончательно.
Байсаров молча кивнул. Развернулся и пошёл в кабинет, как если бы и вправду собрался действовать по-другому. Я смотрела ему вслед и молилась, чтобы Вахе хватило мудрости так и сделать. Чтобы нашел в себе силы не оттолкнуть сына. Хотя бы его, да…
Убедившись, что сделала все от меня зависящее, я вернулась в опостылевшую спальню. Пришло время приема лекарств, о чем мне напомнил сигнал телефона. Я открыла таблетницу, которую Марья Витальевна заботливо для меня наполняла. Закинула содержимое в рот – очень вовремя, мигрень возвращалась, и улеглась в постель. Без всякой надежды, чтобы тупо не прислушиваться к происходящему в доме, набрала номер Зарины, а она вдруг ответила.
– Привет.
– Привет! Господи, наконец-то. Ты почему не брала трубку?! – возмутилась я. Зарина промолчала. Тогда я, не зная, что и думать, спросила: – Зарин, ты жалеешь, что ли? Может, винишь меня? Так ведь если бы что-то случилось с твоим сыном…
– Да при чем здесь это? – хрипло засмеялась она. – Тебя я очень хорошо понимаю.
– Тогда почему молчала? Между прочим, велик был риск, что ты вообще никогда меня не услышишь, – решила свести все к шутке.
– Господи, не тараторь… – взмолилась Зарина. – Я и половины не разбираю!
Я осеклась, вовсе не обидевшись, нет. Скорее даже с благодарностью, что сестра была со мной честной.
– Есть шанс, что это пройдет? – спросила она, и, наконец, в ее голосе мелькнули хоть какие-то эмоции. Я не без облегчения вздохнула.
– Должно. Я работаю с логопедом. И поверь, делаю успехи.
– Сомнительно, но окей, – усмехнулась Зарина, а я захохотала. На секунду ощутив себя будто в прошлом, где все еще было хорошо.
– Так что случилось, Зарин? Я ничего не понимаю.
– Я тоже, – горько усмехнулась она. – Сколько раз я молила небо, чтобы оно прибрало Фаттаха?
– И теперь, когда его не стало, винишь за это себя? – нахмурилась я.
– Да если бы! – Зарина опять засмеялась. Но это был смех сквозь слезы. – Я… Страдаю. Представляешь? Скучаю по этому козлу. Думала, избавлюсь от него, и жизнь заиграет новыми красками. А теперь его нет… И я не знаю-ю-ю, что с этой жизнью делать.
Вот это да! Я моргнула, переваривая полученную информацию.
– Оказывается, я его любила-а-а. Несмотря ни на что-о-о.
– Нет, постой. Это какая-то созависимость, я уверена.
– Да какая разница, что это, Амин?! Мне так плохо! Утро приходит, а я не хочу открывать глаза. Дети требуют внимания, ластятся, а мне не в радо-о-ость. Я его рук хочу…
– Тогда уж кулаков, – уточнила я, не придумав менее жестокого способа, чтобы хоть немного отрезвить эту дурочку. Заринка задохнулась, как от удара в солнечное сплетение. В ее горле булькнуло возмущение. Я почувствовала, что она готова была броситься на защиту мужа, как вдруг вся сдулась.
– Ты права, сестра. Ты, конечно, права. Но мне почему-то только хуже от этой мысли.
– Прости.
– Тебе не за что извиняться. Умом я… и сама такая умная, ты бы знала! Только сердцу моему плевать на все аргументы. Оно рвется… Его гроб опустили в яму, а я чуть следом не бросилась, – призналась Зарина.
– Боже…
Вышло что-то вроде «бозеее». Я говорила, словно двухлетка. Сестра невесело засмеялась.
– Эй! – притворно возмутилась я.
– Прости. Кажется, что я слушаю наставления младенца.
– Угу. Неудивительно, что никто меня не воспринимает всерьез.
– Ты сейчас о ком? О Байсарове? – Сестра проявила хоть какой-то интерес к моей жизни.
– И о нем тоже.
– Как у вас вообще? Я со всеми этими событиями выпала из жизни.
– Нормально. Предлагает мне помириться.
– А ты что?
– А я не спешу.
– Почему?
– А какой смысл? Вновь вернуться к тому, от чего бежала? Вот если бы я почувствовала какие-то изменения… Что я нужна ему, что представляю для него ценность, может, что-то во мне бы и дрогнуло. Но он только давит, давит, и давит, не считаясь с моими чувствами.