– Я никуда с тобой не поеду.
Я развернулась и направилась к машине адвоката. Каждый шаг требовал серьезных усилий, будто я пробиралась сквозь невидимую пелену. Но я шла. И шла. И при этом сердце билось так, словно хотело вовсе вырваться из груди. А в ушах гремело – «ты только держись». Волнение жгло горло. Сдавливало живот. Картинка перед глазами то становилась четкой, будто кто-то выкрутил на максимум резкость, то рассыпалась на отдельные пиксели.
– Какого черта ты творишь?
Я остановилась в шаге от полицейской машины. Обернулась.
– Я ставлю тебя в известность, что подаю на развод.
– Ты умом тронулась? В машину! Сейчас же! И, клянусь, я сделаю вид, что этого не слышал.
Надо же. Мне даже послышалась в его голосе дрожь! Каких только финтов не выкинет сознание, чтобы дать повод продолжать и дальше существовать в давно понятных, а потому на первый взгляд безопасных алгоритмах. Черта с два! Я слишком долго к этому шла, чтобы остановиться в шаге от цели.
Губы тронула улыбка. Спокойная. И вполне искренняя. Все же горбатого могила исправит – это прям про Байсарова.
– Мои адвокаты свяжутся с твоими уже сегодня. На случай если вдруг я внезапно исчезну… – а таких сценариев я совершенно не исключала, – у них есть мои показания о том, что меня удерживают насильно. И кто.
– Ты все-таки спятила! – выплюнул Вахид.
– Хорошо. Пусть так. Но я прошу тебя уважать мое решение хотя бы ради детей. В ответ я клянусь, что не буду претендовать на твои активы.
– Ты никогда со мной не разведешься.
– Я с тобой развожусь, я с тобой развожусь, – повторила я, с мучительным удовольствием наблюдая за тем, как с его лица стекает привычная надменность. – Я с тобой развожусь.
Глава 3
Хлопок, с которым закрылась дверь машины, заставил меня всем телом вздрогнуть.
Не смотри! Просто не смотри – и все, – повторяла я про себя, гипнотизируя взглядом обивку переднего сиденья. И все равно обернулась, подчинившись глупой привычке искать глазами того, от кого давно следовало отвернуться. Байсарова же уже и след простыл. Как будто бы для того, чтобы я уж окончательно избавилась от иллюзий.
В горле булькнул смех. Какая же я дурочка! Неужели и правда думала, что он станет меня удерживать? Как бы ни так. Гордость оказалась важнее. Для него все на свете было важнее меня. Почему я решила, что сейчас что-то изменится?
А я решила? Нет. В глубине души я была готова, что все будет именно так. Просто держала в уме тот факт, что горячая кавказская кровь может спутать нам карты.
Даже этого не случилось…
– Куда сейчас? На квартиру? – обеспокоенно спросил адвокат, усаживаясь за руль.
– Да. Если вас не затруднит.
– Нет, конечно.
Мы замолчали. Все уже было сто раз оговорено. План действий описан буквально посекундно.
– Амина, я бы рекомендовал вам избавиться от телефона прямо сейчас. И никаких соцсетей. Это особенно важно, если мы не хотим, чтобы ваш муж получил возможность оказывать на вас давление до суда.
Смешной. Он действительно думал, что меня можно отговорить! И, наверное, опасался за свой гонорар в таком случае.
– Точно.
Я достала из сумочки телефон. Открыла соцсети, где мне полагалось опубликовать кое-какой пост. Я сама настояла на этом, поскольку британские адвокаты мало понимали специфику, присущую нашим традициям. Развернула одно из немногочисленных фото, где мы были запечатлены с Вахидом. Провела по его лицу пальцами, привыкая к мысли, что больше ему не принадлежу. Те дрожали… Но уже не от страха, что мой план раскроют. А от чего-то более глубокого и совершенно мне пока непонятного.
Я долго думала, какими словами сопроводить эту публикацию. Но все бы они были насквозь лживыми. В итоге я поблагодарила Байсарова за сыновей и все хорошее, не став уточнять, как мало этого хорошего было. И завершила текст немыслимым «Я с тобой развожусь», повторенным трижды.
Для кого-то, в том числе, как это ни смешно, для моих адвокатов, это были просто слова. Для людей, хоть что-то понимающих в нашей культуре – приговором. Официальным разрывом. Тем моментом, когда женщина в кои веки будет услышана, а ее воля станет обязательной к исполнению. После такого решение суда о разводе станет простой формальностью. И я нашла в себе силы заявить о своем желании. Громко. Четко. Трижды, как и полагалось. Не имея ничего. Только смелость озвучить нам приговор.