С небес на землю нас вернул щелчок входной двери. Мы отошли на шаг друг от друга, синхронно сведя брови к переносице, как на пороге возник Адам.
– Салют. Поделитесь завтраком? По-братски.
– Самостоятельная жизнь предполагает, что еду ты себе добываешь сам, – буркнул Ваха. Я округлила глаза и от души ткнула его в бок.
– Конечно, дорогой. Я как раз собиралась накрывать на стол.
– Еще чего. Тебе нельзя напрягаться, – опять возмутился Вахид.
– Тогда помоги! – топнула я ногой. И к моему огромному удивлению, Байсаров безропотно бросился выполнять мой приказ. Адам перевел изумленный взгляд с отвернувшегося к холодильнику отца ко мне. И вдруг широко улыбнулся.
– У вас, смотрю, полное взаимопонимание.
– На вот, погрей, – фыркнул Вахид, вручая сыну тяжелый контейнер с сырниками, заранее приготовленными домработницей.
Завтрак прошел чудесно. Кухню заливал свет, два моих любимых мужчины обсуждали бизнес и с аппетитом жевали, а я… Я просто любовалась ими, не в силах отделаться от мысли, что это утро могло быть лучше, если бы…
– Ваха, а по девочке больше нет новостей?
Вахид отложил вилку. И повернулся ко мне, нахмурившись.
– Всё нормально с той девочкой. Врачи говорят — здорова. Передали в органы опеки.
– Как её зовут?
– Пока никак. Документов же нет.
– Что за девочка? – удивился Адам.
– Ой, тут такое было! – я всплеснула руками и принялась рассказывать о случае в больнице. А в конце будто невзначай уточнила: – Кстати, ты не узнал, куда конкретно её определили?
– Нет. Зачем? – отмахнулся Байсаров. – Амин, пожалуйста. Я понимаю, ты растрогалась, но… Какой смысл и дальше копаться в этом?
– Я не знаю, – призналась я. – Просто не могу перестать о ней думать.
Он долго смотрел на меня. Без раздражения. Скорее с растерянностью. Потом пожал плечами.
– Если хочешь, могу навести справки.
Я кивнула, испытывая к нему благодарность.
А дальше все закрутилось. Мать девочки нашли. Уже на следующий день я знала ее имя. И то, что на нее завели уголовное дело. А еще я прочитала килотонны информации о том, что проживает брошенный младенец, и так это на меня повлияло, что я просто не смогла жить дальше, не убедившись, что у девочки все хорошо. На мою просьбу согласовать визит к найденышу Вахид отреагировал ожидаемо негативно.
– Ваха…
– Амина, – оборвал он мои попытки как-то оправдать свою просьбу, – я знаю, что ты хочешь сказать. И нет, я не изверг. Но давай начистоту – мы оба понимаем, куда это все катится…
– Да нет же. Я просто съезжу к ней… и все! Думаешь, я не понимаю, что это невозможно? Я едва встала на ноги. И между нами… всё сложно. Сейчас не время. Ты прав…
– Я в принципе не стану воспитывать чужого ребенка.
– Знаю. И ничего такого не прошу! Просто навестить ее. Правда.
Тяжело вздохнув, Байсаров отшатнулся от стола, прошелся по кухне и, повернувшись ко мне затылком, замер у окна.
– Когда ты хотела съездить?
– После массажа! Это примерно около трех, – оживилась я.
– Хорошо. Но только один раз.
Приют оказался дальше, чем я ожидала. В поездке меня сопровождала Марья Витальевна. Она же помогла мне подняться по ступенькам. На входе нас встречала директриса – крепкая женщина с усталым, но доброжелательным лицом.
– Добрый день. Аминка вас как будто весь день ждала. Не спит – хоть ты тресни! – усмехнулась она.
– Аминка?
– О, это обычная практика – называть подкидышей по имени их спасителей. Это в вашу честь.
Я удивленно округлила глаза. В груди что-то болезненно сжалось.
– О, не думаю, что я заслужила такой чести.
– Еще как заслужили, – отмахнулась Ирина Степановна.
Малышку мне разрешили увидеть в комнате адаптации. Просторная, светлая, с игрушками и мягкими пледами – она все равно создавала унылое впечатление. Девочка спала на животике. Я напряглась, с отчаянием вспоминая, насколько это безопасно. С того момента, как я имела дело с младенцем в последний раз, прошло столько лет, что я напрочь забыла, как это.
Малышка. Такая крохотная, что сердце заходилось. Я села рядом и просто смотрела, часто моргая, чтобы не расплакаться. Через пару минут она зашевелилась, зевнула, открыла глаза. И посмотрела на меня. В этот момент во мне что-то щелкнуло. И, наверное, уже тогда я поняла, что это – моя девочка. А в последовавшие за тем дни, складывающиеся в недели, просто отрицала очевидное. Навещала ее едва ли не каждый день. Между занятиями с логопедом и массажистом. Отмечая, как мрачнеет Байсаров, но не в силах от этого отказаться. А в новогоднюю ночь я ее загадала… И поскольку единственным, кто мог исполнить мое желание, был Вахид, повернулась к нему под залпы салюта и взмолилась: