– Пожалуйста, Ваха, давай ее…
– Нет.
– Я не говорю про удочерение. Давай хотя бы оформим временную опеку.
– Разве дело в том, как это назвать?! – возмутился он.
– Ты хотел дочь, – не сдавалась я.
– Свою, Амина! Кровь, мать его, и плоть.
– А я чувствую, что она наша… Ты тоже это поймешь, если дашь себе шанс.
– Нет.
– От тебя даже ничего не требуется. Я сама со всем справлюсь. Правда. А если пойму, что не справляюсь…
– Что? Вернешь ее обратно в приют? – насмешливо скривился Байсаров.
– Кого вернет? – встрял в разговор Адам, который заскочил нас поздравить, перед тем как сбежать на тусовку с друзьями.
– Твоя мать хочет удочерить девочку.
– Ами, что ли? Почему нет? Она хорошенькая. Слюнявая, правда, но…
Вахид резко ко мне обернулся. Я потупила взгляд…
– Ты уже и сына в это втянула? – рыкнул он.
– Да Адам просто пару раз меня подвозил, я… Ну, послушай, от тебя что – убудет?!
Глава 26
Не знаю, как я к этому пришла. Может, к своим тридцати восьми я, наконец, обрела ту самую пресловутую женскую мудрость. Но медленно, шаг за шагом, мне все же удалось переломить ситуацию в свою пользу. Лаской, хитростью, мягкой настойчивостью. Этим обманчивым – да-да-да, конечно, любимый, как скажешь, так и будет, которое на деле оборачивалось совсем другим. Мужчине ведь что? Главное – дать почувствовать, что он тут рулит. Я и давала, а сама делала то, что считала нужным. Осознав вдруг, что он натурально плывет, когда я лащусь к нему кошечкой. Делаю комплименты (вот кто бы мог подумать, а?) и на все лады его нахваливаю.
Нет, он, знай, тоже не дурак. И не отупел в мгновение. Время от времени в его взгляде проскальзывала насмешка. А с губ слетало восхищенное даже:
– Лиса!
Все он понимал. Но… подыгрывал. Кайфуя от меня новой. Испытывая азарт и желание получше узнать меня… непокорную, даже беспринципную в чем-то. Неожиданно для него после стольких лет сумевшую пробудить интерес, который был гораздо глубже незрелого юношеского увлечения.
А еще он подмечал, что заботы об Ами весьма благотворно влияют на мою реабилитацию. Не знаю, как это связано. Просто мне совершенно некогда было болеть, и, осознав это, мой организм будто сказал – ну, ок. И бросил все усилия на исцеление, усиленными темпами формируя в моем мозгу новые нейронные связи. Примерно через месяц мою речь уже можно было назвать нормальной. Иногда я, конечно, путалась, иногда забывала слова, но если сравнивать с тем, что было сразу после инсульта, и спустя всего три месяца после – это было небо и земля.
Из важного за прошедшее время случилось еще вот что – Вахид разорвал помолвку с Лейлой. Это произошло еще в тот день, когда он разбил мой телефон. Собственно, именно поэтому он и был тогда таким нервным. Но узнала я об этом намного позже. Когда, чтобы, опять же, потешить его эго, разыграла сцену ревности. Ну, ладно… Не только чтобы потешить. Иногда на меня действительно накатывала жуткая неуверенность. Особенно когда он задерживался. Накрутить себя было легко – он днями пропадал на работе, а я, помня прошлое, мучилась от мысли, что даже не могу исполнить супружеский долг. Это угнетало. Давило. Делало подозрительной даже больше обычного. В общем, обнаружив себя в один из вечеров у корзины с грязным бельем в поисках очередных доказательств измены, я и сорвалась. Байсаров выслушал меня. Поиграл выступившими на щеках желваками…
– Помолвку с Лейлой я давно разорвал, – холодно бросил он. – Собственно, последствия этого я сейчас и разгребаю на работе.
Я округлила губы. Моргнула, чувствуя себя полной дурой.
– О… Прости. Я не знала. Хасан устроил тебе проблемы?
– Ситуация под контролем. Но она требует внимания. – Ваха сощурился, так явно на меня злясь, боже!
– Прости, – повторила я. – Не злись. Я… просто…
– Ну?
– Люблю тебя. И ревную.
К этому моменту я уже знала, что эти слова – буквально какое-то заклинание. И беззастенчиво ими пользовалась, опустив голову ему на плечо. Байсаров сделал шумный вдох. Провел ладонями по моей спине, потерся о макушку носом, сгреб ягодицы…
– Сказал же – не будет никаких баб, – пробурчал он.