Ох, не знаю. Говорят, люди не меняются. Если только не через сломы. Мы же прошли столько испытаний за последний год, что, возможно, до него что-то и вправду дошло. Верить было страшно. Но ведь я тоже поняла, где ошибалась. И сделала выводы.
– Думаю, нам скоро разрешат… ну…
– Амина, – сцепив зубы, выдохнул Ваха. – Я подожду. Все нормально. Сколько раз мне еще повторить, что гораздо важнее твое здоровье?
– Ну, все-все. Не злись, – успокоила его я, гладя пальцами заросшие щеки. – Лучше скажи, я могу взять Ами на пару дней?
Долгая-долгая пауза. А потом благословенное:
– Делай что хочешь. Только не рассчитывай, что я ее приму в семью.
– Вот прям что хочу? – пропустив мимо ушей последнюю оговорку, оживилась я. – А ты поможешь мне с оформлением опеки? Я бы могла сама. Но это такой бюрократический ад, что…
– Ты хорошо подумала?
– Да! Хотя бы временную. И мальчики не против. Я спрашивала.
– Ладно. Но запомни, что я сказал.
Со связями Вахи оформить временную опеку оказалось довольно просто. Не знаю, соблюли ли мы хоть какие-то сроки и процедуры, но уже через неделю я смогла забрать свою девочку домой, где к этому времени уже оборудовали полноценную детскую. Дизайном комнаты я занималась сама. Сама выбирала кроватку и шторы. Ночник в виде облака и коврик с веселым жирафом. В общем, развела такую суету, что Байсаров то и дело бросал на меня недовольные взгляды.
– Тебе надо больше отдыхать, – повторял он.
– Конечно, – покладисто соглашалась я, целовала его крепко сжатые губы и… продолжала заниматься своими делами. Развешивала крошечные костюмчики и платья, распаковывала коробки с бутылочками, игрушками и подгузниками…
– Почему ты не поручишь это домработнице? – раздражался Вахид.
– Это полезно для мелкой моторики. Мне даже врач рекомендовал больше работать руками.
На это ему возразить было нечего. Он вздыхал и снова поджимал губы. Эх.
Не знаю, чувствовал ли Вахид это так же, но мне казалось, что Ами вписалась в нашу семью, как если бы всегда была ее частью. Малышка много спала. Хорошо кушала. Кричала редко, а если и плакала – то не истерично, а исключительно по делу. Глядя на меня с удивлением, будто спрашивая: «Ты что, правда, не понимаешь, чего я хочу?» На что я улыбалась и зацеловывала ее пухлые щечки или голенький животик.
Вахид же, как и обещал, держал дистанцию. Он не ругался. Не возмущался, когда малышка плакала, мешая каким-то нашим планам. Просто напрочь ее игнорировал. Присутствие ребёнка в доме не вызывало в нём явного раздражения, но и интереса к Ами он не проявлял. Я это чувствовала. И пыталась не обижаться. Он же взрослый мужчина, у которого уже есть свои дети и здоровье родить хоть с десяток еще. Ждать, что он полюбит чужого – глупо. В этой ситуации он был абсолютно последовательным. Кажется, его удивляло даже то, что Аминку принял Адам. Тот так трогательно с ней игрался, когда забегал к нам… Обычно поесть, чего уж скрывать. Интерес у него был шкурный. Я особенно не обольщалась, тайком посмеиваясь над этим «взрослым» и «самостоятельным».
Все изменилось, как обычно в этой жизни, внезапно. Как назло, заболела няня, а ко мне на дом пришел массажист – из-за Аминки я совершенно не успевала посещать реабилитационный центр. И хоть Ами спала, когда мы начали, я все равно дергалась, не в силах расслабиться. А уж когда она проснулась и стала реветь, решила прервать сеанс.
– Лежи, – скомандовал Байсаров. – Я посмотрю… что там.
Легко сказать! Я вся извелась, вслушиваясь в звуки, доносящиеся из детской. Шум воды, едва слышный шорох. Голос Вахи, который… напевал колыбельную?!
– Она опрокинулась на живот и не смогла перевернуться обратно, – пояснил Вахид, когда я, избавившись от массажиста, ворвалась в детскую. Зрелище, открывшееся моим глазам, было таким трогательным, что мое сердце сжалось. Я подошла ближе, чтобы забрать малышку, но Ваха не спешил всучить мне ее обратно. Он машинально поглаживал Ами, прижав к груди. Та поерзала, а после уткнулась крошечным носом в его шею. И… блаженно замурлыкала. Не буквально, но другого названия этому звуку я найти не могла. Я видела, как застыл Байсаров. Как напрягся. Как его подбородок дрогнул. Сделала шаг в сторону, чтобы не мешать. Чтобы не спугнуть. Чтобы он сам справился со своим сердцем, которое в этот момент, я уверена, зазвучало как-то по-новому.
После того случая он начал заходить в детскую чаще. Иногда с чашкой кофе, иногда – просто так. Но непременно придумав предлог, будто без этого вход сюда для него был заказан. Ами всегда внимательно следила за его поведением. Повзрослев, стала тянуть ручки. И никогда в ее взгляде не было ни страха, ни удивления – лишь бесконечное доверие, которое, я видела, его цепляло.