— Хорошо, — я знаю, что это все, что она может мне дать. Она любит этого идиота, а он использует ее по полной программе. Мы все знаем, что он спит со всеми подряд, а ей, похоже, все равно. На самом деле это довольно печально.
— Тебя невозможно заменить, Тея. Я действительно ценю тебя. Просто в последнее время столько всего произошло.
Я киваю. Я знаю, что меня невозможно заменить. Если бы не было меня, я не знаю, что бы случилось с этим местом. Когда беру отпуск, что случается крайне редко, дела идут медленно, и Марисса обычно помогает мне.
— Я сделаю это, хорошо? Может, я и не в восторге от этого, но сделаю.
Хлоя кивает, затем идет к двери и оглядывается.
— Когда мне ожидать тебя снова? — уточняю я.
Она пожимает плечами.
— Когда понадобится еще одно сокращение.
Черт возьми! Я съеживаюсь от ее слов, когда она выходит.
Блядь.
***
На следующий день, как мне сказали, я уволила двух девушек, и мне это не понравилось. Мне не нравится Хлоя за то, что она заставила меня это сделать. Они не сделали ничего плохого, и выполняют свою работу без проблем.
Вернувшись домой в те выходные после напряженной недели, я налила себе вина, и когда раздался стук в дверь, я проигнорировала его. Знаю, что это он, хочет, чтобы я выполнила какое-нибудь дурацкое задание, чтобы помочь вернуть долг моей сестры.
Но я не хочу.
Меня тошнит от этого.
Сейчас меня тошнит от всего.
Поднося к губам полную бутылку, я выпиваю больше — намного больше, чем следовало.
Стук в дверь прекращается, и когда это происходит, я встаю, беру себе еще бутылку вина и принимаюсь за нее. В этот момент стук раздается снова. Подойдя к двери, я открываю ее и вижу стоящего на пороге Атласа. Несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что зрение у меня затуманенное.
Его трудно не заметить. Я имею в виду, что, учитывая все эти острые углы, могу поспорить, что мой язык мог бы облизать их все и продолжить исследовать.
— Углы? — спрашивает Атлас.
Ебать! Я качаю головой, не сводя с него глаз. Я только что сказала это вслух?
— У тебя два кольца в носу или у меня двоится в глазах? — спрашиваю я.
Он опускает взгляд на вино в моей руке и делает шаг вперед, забирая его у меня.
— Сколько ты уже выпила? — спрашивает он, как будто у него есть какое-то право знать.
— Похоже, что две бутылки, — я подхожу, чтобы дотронуться до его колец в носу, не обращая на него внимания, но он отталкивает мою руку.
— Теодора.
— Одно... — я показываю пальцем, не дотрагиваясь. — Два, — киваю головой. — Ладно, у тебя их два. Почему бы тебе не носить и то, и другое постоянно? Они хорошо смотрятся, — говорю я ему с улыбкой.
Атлас закатывает рукава, и я вижу его татуированные руки.
— Срань господня! Вот это чернила. А где же еще? — спрашиваю я, делая шаг вперед и готовясь задрать ему рубашку, когда он преграждает мне путь. Атлас заходит в мой дом и проходит мимо меня. Он направляется ко мне на кухню, и я следую за ним, когда он входит, как хозяин. Мой взгляд падает на его великолепную задницу, и я слишком занята, наблюдая, как он наливает мне воды и протягивает ее.
— Одевайся. Но сначала выпей это.
Я смотрю на свою старую рубашку — а это всего лишь рубашка — и улыбаюсь, протягивая руку за водой. Сделав большой глоток, я выпиваю все и возвращаю ему пустой стакан.
— Одевайся, Теодора, — инструктирует он.
Я прохожу мимо него в свою спальню и быстро нахожу платье, которое не стоит нескольких тысяч долларов, натягиваю его на плечи, чтобы оно ниспадало по бедрам, прежде чем достать свой сотовый и выйти обратно.
— Одета, — говорю я с улыбкой, затем поворачиваюсь. В моей руке туфли, и он тянется к ним, берет их и наклоняется, чтобы надеть мне на ноги. Его рука касается моей лодыжки, и я так быстро втягиваю воздух от его электрического прикосновения, что уже готова попросить его убрать эти руки, но вместо этого он осторожно приподнимает ногу. Когда застегивает одну туфельку, его рука скользит совсем чуть-чуть, быстро отпуская, прежде чем он переходит к другой ноге и повторяет. Когда поднимает на меня взгляд, я закрываю разинутый рот. Он просто качает головой и выходит за дверь.
— В машину.
Я закатываю глаза от его властных слов, но сажусь рядом с ним. Машина трогается с места, я откидываюсь на спинку сиденья и закрываю глаза, пытаясь протрезветь и выбросить из головы мысли о его прикосновениях, которые все еще обжигают мою кожу.
— Ты слишком много выпила, — его голос звучит то ли шепотом, то ли криком, но недостаточно мягко, чтобы быть нормальным.
— Да, папочка.
— Если бы ты была моим ребенком, ты бы сидела у меня на коленях.
От его тона мое сердце учащенно забилось.
— Это можно устроить, — я забыла упомянуть, что, когда я пьяна, я становлюсь шлюхой. И давайте посмотрим правде в глаза: Атлас — самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.
— Ты только что... — он качает головой и смотрит в окно. — Ты сейчас говоришь как твоя сестра, — говорит он с ноткой разочарования. Ну, по крайней мере, я думаю, что так оно и есть, насколько могу судить.
— Одна мать, но разные отцы, могут сделать это с тобой, — честно говорю я.
— Как так получилось, что ты стала такой, а она... — он не заканчивает фразу, но это все равно меня злит.
Я пожимаю плечами.
— Люси все чувствует и всего хочет. У нее есть чувство собственного достоинства, — у меня начинает кружиться голова, когда машина останавливается у склада. Я чувствую на себе его взгляд, но решаю не смотреть в его сторону, когда открываю дверь, мне срочно нужен свежий воздух. Выходя, я поскальзываюсь на чем-то мокром и липком. Я смотрю вниз и, когда размытость исчезает, прослеживаю темную лужу. Она принадлежит политику, который трогал мою ногу и называл меня шлюхой. Мокрая субстанция на полу — это его кровь.
Крик вырывается из меня, когда я отшатываюсь, пытаясь убежать.
Глава 13
Теодора
Я чувствую, что мне следует преподавать уроки о том, как быстро протрезветь.
Обнаружение мертвого тела было бы в самом начале списка, это точно.
Когда я пытаюсь отступить, Атлас хватает меня, прежде чем я успеваю сдвинуться дальше, и дышит мне в ухо. То мятное дыхание, которое я ощущала несколько недель назад, теперь напоминает мне о том, какой Атлас на самом деле злой человек.
— Что... — я качаю головой, не зная, что сказать, но он не отпускает меня. Атлас удерживает меня на месте, на каблуках, в луже крови, его руки плотно сжаты.
Если бы он отпустил меня, я бы упала на пол.
— Он искал тебя. Хотел тебя. Начал расспрашивать о тебе, — шепчет он, убирая выбившуюся прядь волос с моего уха и заправляя ее за спину, чтобы лизнуть мочку. — Когда что-то принадлежит мне, никто не может этого иметь, хотеть этого или даже думать о том, чтобы причинить этому вред.
От того, как он это произносит, мне хочется убежать.
Неужели я для него такая — такая.
— Я не твоя, — говорю я ему.
Атлас прикусывает мочку моего уха, проводя по ней зубами, пока она не выскакивает наружу, и снова вдыхает мой запах.
— Пока что это так. Ты просто еще этого не осознала.
— Люди будут спрашивать о нем, нам будет его не хватать, — говорю я, качая головой.
— Они узнают, но никто не свяжет это со мной. — Он отходит, освобождая мне дорогу, и я делаю глубокий, медленный вдох. Мои белые каблуки стали красными. От каждого моего шага кровь стынет в жилах, и у меня на пальцах ног капельки крови этого мужчины. — Но ты... — говорит он, заставляя меня замереть. — Он спрашивал о тебе. Кто эта женщина, которая смутила его на публичном форуме? Кто она? — спрашивает он, ухмыляясь. И эта ухмылка злая.
И я мгновенно трезвею.