— Если ты хочешь спросить меня, что сказала Люси, то спрашивай.
— Что сказала Люси?
— Я никогда не говорила, что расскажу тебе, — наклоняю голову и фальшиво улыбаюсь.
Он в отчаянии прикусывает нижнюю губу и притягивает меня к себе так близко, что это невозможно.
— Ты пытаешься заставить меня захотеть избавиться от тебя, как я и должен был?
— Сделай это, — подначиваю я его.
Он смотрит на меня сверху вниз, сведя брови, которые почти образуют идеально прямую линию.
— Ты бы предпочла это, чем иметь дело со мной?
— Возможно.
— Неужели я так плохо к тебе отношусь? — спрашивает он с искренностью в голосе.
— Это не то, чего я хочу. Это не то, на что я соглашалась.
Атлас ослабляет хватку, совсем чуть-чуть, но не настолько, чтобы отпустить меня полностью, но ровно настолько, чтобы я смогла вздохнуть с облегчением.
— Ты хорошая девочка, не так ли?
— Что это за вопрос?
— Ты когда-нибудь делала что-нибудь плохое в своей жизни?
— Нет, — отвечаю я. — И не собираюсь. И я более чем довольна этим выбором, — говорю я ему. — Теперь ты меня отпустишь? — спрашиваю я, толкая его еще раз.
Он кивает, отступает на шаг, позволяя мне увеличить дистанцию между нами.
— Люси совершила много плохих поступков. Незаконных. Тебе рассказать о твоей сестре, которую ты, возможно, не так хорошо знаешь?
— Я знаю свою сестру, — говорю ему. Я могу с ней не соглашаться, но я ее знаю.
Атлас подходит к прилавку и постукивает по нему пальцами, затем сжимает его, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.
— Люси уже довольно давно занимается незаконной деятельностью. И все началось с ее первой кражи, когда ей сошло с рук то, чего она делать не должна была. Она так и не усвоила урок, поэтому ходила снова и снова. Она продолжала стремиться к кайфу, от которого невозможно избавиться. Но ей было все равно, и до сих пор. Не важно, каковы будут последствия. Это то, как она устроена и как она будет продолжать строить свое будущее. Для нее взлеты важнее падений, — он говорит так, как будто знает это лучше, чем кто-либо другой, как будто он знает Люси лучше, чем я.
— Откуда ты знаешь?
— Мой отец был таким же. Умный бизнесмен, но всегда стремился к богатству. При любой возможности. И, в конце концов, именно это привело его к успеху, как и Люси. Ей повезло, что она все еще дышит.
— Твой отец все еще жив? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня так, словно не уверен, стоит ли ему говорить мне об этом.
— Да.
— Ты с ним общаешься? — это все, что я от него узнала за последние недели и, поскольку он охотно делится со мной информацией, я буду спрашивать, пока он не заставит меня остановиться.
Он склоняет голову набок, оценивая.
— Почему ты спрашиваешь?
— Почему я не могу спросить?
— Мой отец в тюрьме, где однажды окажется и Люси. Потому что она будет продолжать в том же духе и однажды обманет не того человека.
— Мне жаль твоего отца, но, похоже, ты тоже на пути к тому, чтобы навещать его постоянно, — я улыбаюсь и направляюсь в комнату сестры. Найдя ближайшую сумку, начинаю опустошать ее ящики, бросая туда вещи так быстро, как только могу.
— У тебя острый язык, Теодора.
— Как скажешь, — я продолжаю ходить, собирая столько, сколько могу унести, потому что остальное меня не волнует. Я уже достаточно разгребла ее беспорядок. Этот раз — последний. — Если тебя это беспокоит, ты знаешь, где дверь.
Руки обхватывают меня за талию, притягивая к себе. Он постоянно прикасается ко мне. Почему он всегда прикасается ко мне?
Отстраняясь, я качаю головой, поднимая руку.
— Почему ты продолжаешь прикасаться ко мне? — спрашиваю я. — Прекрати. Просто прекрати эти прикосновения.
— Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе. Ты планируешь стоять здесь и говорить мне обратное?
— Что... — растерянно отвечаю я.
— Каждый раз, когда моя рука касается тебя, ты втягиваешь воздух, и твое дыхание становится тяжелым. Когда я обнимаю тебя достаточно долго, ты успокаиваешься и начинаешь нормально дышать, но твое сердцебиение никогда не замедляется.
— Потому что ты псих, — кричу я.
Он усмехается.
— Мне нравится прикасаться к тебе. Это интересно, — он поворачивается, уходит и кричит через плечо. — Завтра в пять?
— В пять? — я кричу в ответ, не совсем понимая, о чем он говорит.
— Утра, — он подтверждает мое время бега.
Я снова начала бегать каждый день, и мне это нравится. Я чувствую себя потрясающе и начинаю свой день немного ярче.
Откуда он знает, во сколько я выхожу, хотя даже не хочу знать.
Я ждала его там всю неделю, но, к счастью, он не появлялся.
Я очень надеюсь, что завтра будет то же самое.
***
Нет. Когда я выхожу, он уже здесь, потягивается на ходу. Я не разговариваю, мои AirPods на месте, и я вообще не хочу его слушать. Начинаю бежать, и он следует за мной. Он бежит тем же путем, что и я, и ни разу не пытается задать ни одного вопроса. На этот раз я не останавливаюсь в конце, а просто продолжаю, как обычно. Атлас не отстает, и я слышу, как с каждым шагом на обратном пути его дыхание становится тяжелее. Когда мы подбегаем к моему дому, я мельком замечаю бисеринки пота у него на лбу, там, где он надевает кепку. Два его пирсинга в носу блестят на свету, и мне приходится не забывать отводить взгляд.
Открывая свою дверь, я не жду, чтобы заговорить с ним. Вместо этого я захожу внутрь и закрываю за собой дверь. Он не стучит и не произносит ни слова.
На следующий день все повторяется. Он бежит со мной и не произносит ни слова. Становится приятно находиться в компании, даже если она молчаливая. Но все равно это немного странно.
В те выходные вместо него приходит платье. Я пытаюсь вернуть его даме в очках. Она морщит нос и качает головой, прежде чем развернуться и уйти.
Вскоре после этого открывается моя входная дверь.
— Черт возьми! Это Шанель? — говорит Тина, входя и разглядывая сумку в моей руке.
Я улыбаюсь и поворачиваюсь к ней.
— Да, для тебя, — я протягиваю ей сумку и наблюдаю за ее реакцией. Сегодня вечером я не могу надеть что-нибудь дизайнерское. Нет, я должна надеть что-нибудь свое, чтобы подчеркнуть это. В этом весь смысл.
— Для меня? Ты что, издеваешься? — кричит она, а затем заливается слезами счастья. Обычно я приглашаю Тину на это мероприятие, и она с нетерпением ждет его каждый год, так что я не могла ей отказать. Кроме того, насколько я знаю, у Атласа могут быть другие планы.
Маловероятно, говорит мне мой внутренний голос.
— Поздравляю тебя с ранним днем рождения.
— Ты не можешь себе этого позволить. Так скажи мне… кто достал это для тебя? — она прижимает платье к себе. — И почему, ради всего святого, ты не оставляешь его себе?
— Атлас купил, но он уже купил мне несколько, а это мне не нужно. Сегодня вечером я буду носить бренд этой компании.
— Ты слишком много делаешь для этой компании, а они ни хрена тебе не дают взамен, — бормочет она, качая головой. — Не понимаю, почему ты остаешься.
— Это моя карьера. Это то, в чем я хороша.
— Да, да, ты продолжаешь убеждать себя в этом. Многие бренды взяли бы тебя на работу в мгновение ока, Тея, особенно с таким опытом, — она уходит, держа платье в руке, в мою комнату.
Сегодня я взяла с работы платье, которое планировала надеть, и когда я увидела его рядом с платьем от Шанель, это ни с чем не сравнимо, ни в малейшей степени, но сойдет.
— Макияж и прическа уже в пути, — говорю я ей, проверяя свой мобильный.
— Как поживает Круэлла Де Виль? Ты уволила кого-то еще в последнее время? — спрашивает Тина, открывая бутылку вина, сидя на краю моей кровати и отпивая прямо из горлышка.
— Нет, но... — я прикусываю губу.
— Но что?
— Я чувствую, что это произойдет. Не знаю почему, но у меня такое чувство.