– Мне очень жаль, леди.
– Она из полиции, – резким тоном заметила ему Пам Уиллоуби. – Детектив!
– О! – произнес хозяин, с неудовольствием прикидывая возможность дальнейшего осложнения ситуации. – Простите, детектив.
Но в целом он особенно не расстраивался. У него есть надежный щит – правильно оформленные документы. Мужчина постоял еще немного, переминаясь с ноги на ногу, и потихоньку удалился.
Душевная боль намного пересиливала ту, что причинял ей зеленоватый ушиб на животе от удара вчерашней 9-миллиметровой пули.
– Тебе плохо? – заботливо спросила Пам.
– Вообще-то да.
– Я думала, тебе не так-то просто сделать плохо.
Да, не просто, мысленно подтвердила Сакс. Но сегодня сделали.
Девочка принялась теребить в пальцах концы пронизанных красными прядями волос, видимо, переняв нервную привычку от старшей подруги. Сакс опять перевела взгляд на жалкий металлический брикет, основанием примерно три на четыре фута, затесавшийся среди полудюжины других, таких же уродливых.
На нее нахлынули воспоминания. Вот она, девочка-подросток, вместе с отцом возится в субботний день в гараже, регулируя карбюратор или сцепление. Они сбежали из дома по двум причинам: во-первых, им приятно бок о бок заниматься механической работой, а во-вторых, прячутся от третьего члена семьи – матери Амелии, часто пребывающей в плохом настроении.
– Зазор? – вопрошает Герман Сакс, между делом экзаменуя дочь.
– Свеча, – не колеблясь отвечает она. – Ноль, тридцать пять. Опоздание зажигания от тридцати до тридцати двух.
– Молодец, Эми!
А еще Сакс припомнилось свидание на первом курсе университета. Она сидит вместе с юношей, откликавшимся на инициалы Си-Ти, в какой-то бруклинской забегаловке, где кормили гамбургерами. Их знакомство состоялось, потому что каждый удивился, увидев автомашину другого. «Камаро» был тогда ярко-желтого цвета, с черными как смоль полосами для контраста; юноша ездил на «хонде-850».
Поскольку всего в нескольких милях имелся заброшенный аэродром, гонка была неизбежна, а потому и гамбургеры с содовой исчезли быстро.
Он первым ушел со старта, так как Амелия управляла полуторатонным транспортным средством; но даже на своей тяжелой тачке догнала его меньше чем через полмили – он осторожничал и сбрасывал скорость перед разворотом, а она нет. «Камаро» пронзительно визжал покрышками на заносах, но так и лидировал до самого финиша.
Но самая незабываемая для Сакс гонка состоялась, когда они с Раймом завершили их первое совместное расследование. Линкольн сидел рядом, накрепко пристегнутый ремнями безопасности, в опущенных окнах ревел ветер. Амелия откинулась на спинку кресла, держа руль одной левой, правая на круглой головке рычага передач, и Райм тогда выкрикнул поверх яростной воздушной струи: «Кажется, я чувствую! Я чувствую!»
А вот этой машины больше нет.
Мне очень жаль, леди…
Пам стала спускаться по откосу вниз, где находились останки.
– Куда ты?
– Вам нельзя туда, мисс! – крикнул хозяин стоянки, выглядывая из приспособленной под офис халупы и потрясая пачкой бумаг, будто подавая запрещающий сигнал.
– Пам!
Но девочка и не думала останавливаться. Подошла к куче искореженного металла и начала заглядывать внутрь, между сплющенными листами железа. Наконец просунула в щель руку и, напрягшись, оторвала что-то. После чего вернулась к Сакс.
– Вот, Амелия, на память. – Это была кнопка сигнала с эмблемой «шевроле».
У Сакс на глаза выступили слезы, однако она и теперь сдержалась.
– Спасибо, милая. Ну все. Поехали из этого чертова места.
Они вернулись в Верхний Вест-Сайд и зашли побаловать себя живительным мороженым; Сакс договорилась в школе, чтобы Пам отпустили с занятий на весь день. Она не хотела, чтобы девочка сегодня встретилась там со Стюартом Эвереттом, и Пам согласилась без колебаний.
Сакс мучил вопрос: смирится ли учитель с отказом? Ей мерещились дурацкие страшилки, как в сериалах «Крик» и «Пятница, 13», которые она вместе с Пам иногда смотрела по ночам, сопровождая кинопросмотр трапезой из доритос и арахисового масла. Она-то знала, что прежние приятели имеют свойство посягать на твою жизнь, будто воскресшие из мертвых убийцы в ужастиках.