Операция «Тинкер» – расследование ужасного подобия человеческого кебаба Патрику Малкерну, проводимое Массачусетским технологическим институтом в Бромли, – фактически зашло в тупик по всем фронтам. Скай оставалась неопознанной взрослой женщиной, найденной мёртвой при подозрительных обстоятельствах, но, поскольку не было никаких следов насилия, а доктор Валид не смог установить явную причину смерти, это, вероятно, было бы смертью в результате несчастного случая. Всё, что им нужно было предъявить для расследования убийства, – это уголовное дело против Макса и Барри о причинении ущерба.
Несомненно, оба дела вызвали бы больший интерес в СМИ, если бы прямо над ними не взорвали многоэтажный жилой дом. Это дело сразу же попало в Управление по борьбе с терроризмом и стало частью операции «Вентворт», а затем переросло в совместное дело с Управлением по борьбе с крупным мошенничеством, когда выяснилось, что очевидным мотивом был снос башни «Скайгарден», памятника архитектуры II категории, в качестве препятствия для чрезвычайно прибыльного проекта реконструкции района Элефант-энд-Касл. Судебное разбирательство по этому делу может занять годы, и я ожидал, что у Безликого найдется пара запасных коллег, которых он, как выразилась Варвара Сидоровна, выкинет из тройки, чтобы не дать волкам скучать.
Я поехала к мистеру Нолфи, нашему импровизированному детскому аниматору, недавно выписавшемуся из больницы, к нему домой в Уимблдон. Я взяла с собой Эбигейл, чтобы научить её допрашивать свидетеля, не скучая и не ёрзая.
«Боже мой, — сказал он. — Сегодня день, когда нужно привести дочь на работу?»
«Мой двоюродный брат», — объяснил я.
«Я делаю проект для школы», — сказала Эбигейл.
«Как предприимчиво», — сказал г-н Нолфи.
Мы спросили его, удалось ли ему повторить свой фокус с тех пор, как его выписали домой, и он создал оборотень прямо перед нами.
«Красиво, правда?» — спросил он, несмотря на ужас на моём лице. «Я пытался делать это несколько недель после того, как вышел, а две недели назад у меня было такое чувство, будто кто-то включил электричество».
«Ты никому об этом не рассказывай», — сказал я.
«Почему бы и нет?
Это был хороший вопрос.
«Потому что это похоже на круг фокусников, — сказала Эбигейл. — Волшебник никогда не должен раскрывать свои секреты».
Мистер Нолфи глубокомысленно кивнул. «Мама, как говорится, да?» — сказал он.
«Поверьте в это», — сказала Эбигейл.
Я нашёл Зака за барной стойкой в пабе, расположенном в десяти метрах ниже Оксфорд-стрит, куда можно было попасть только через туннель Crossrail. В пабе был сводчатый потолок и стены, обитые чем-то, что выглядело как выцветшие деревянные панели, пока не проведёшь по ним пальцем. Посетители были исключительно мужчины, одетые в молескиновые брюки, кожаные жилеты и светоотражающие куртки. Они сидели за столиками, сгорбившись над пивом, почти соприкасаясь головами и разговаривая шёпотом. У барной стойки стоял музыкальный автомат «Зодиак», из которого очень-очень тихо играли Dire Straits.
Я перегнулась через стойку и прошептала: «Ты меня избегаешь».
«Ты винишь меня?» — спросил Зак.
'Вы знали?'
«Знал ли я что?»
Я поднял руку, чтобы остановить его.
«Нет», — прошептал он.
Некоторое время мы молча пили.
«Вы говорили с Беверли?» — спросил он.
'Почему ты спрашиваешь?'
«Потому что она пришла сюда, чтобы поговорить со мной о тебе», — прошептал он.
'Почему?'
Он пожал плечами. «Не знаю. Внезапно все решили, что я эксперт по Питеру Гранту».
«Правда? Кто еще?»
«Во-первых, твой босс», — прошептал Зак. «Потом леди Тай подкралась ко мне, пока я не видел, и чуть не напугала меня до смерти. А Оберон хотел узнать от имени Эффры, которая, вероятно, спрашивала от имени Беверли».
«Как Ники?»
«Не слишком-то счастливая участница, но она молода и бессмертна, — прошептал он. — В конце концов, она это переживёт».
С тревожно скрипучим механическим звуком музыкальный автомат перевернул пластинки и начал играть Sultans of Swing.
«Почему Dire Straits?»
Зак махнул рукой своим шепчущимся клиентам. «Они пробираются сквозь последние сто лет популярной культуры. Это было в начале 70-х, в прошлом месяце».
«А Dire Straits?»
«Они немного увлеклись Марком Боланом, — прошептал он. — Я подумывал познакомить их с лоу-файной перкуссией и фанковым R&B, которые были основой звучания Washington Go Go, но в конце концов решил, что это может оказаться слишком сложным для их маленьких мозгов».