«Мы задавались тем же вопросом», — сказала она. «Итак, если хотите, присядьте…»
Я сел на складной стул и, забыв, что недавно шёл дождь, промочил задницу. Мисс Шапиро попросила меня немного сместиться влево, объяснив, что они использовали несколько фотографий в качестве ориентира.
«Он всегда направлял его примерно на юго-восток, — сказала она. — В сторону Саутуорка или, возможно, Биггин-Хилла ещё дальше. У нас, конечно же, нет никаких записей о том, что он использовал его для наблюдения за звёздами».
«Не могли бы вы оказать мне огромную услугу?» — спросил я.
«Если смогу», — сказала г-жа Шапиро.
«У вас есть список всех книг Штромберга?» — спросил я. «Тех, которые ему принадлежали».
«Кажется, мы составили один только в прошлом месяце, — сказала она. — Для страховки».
Я думал, им придется это сделать.
«Не могли бы вы распечатать для меня копию?» — спросил я. «Я бы попросил вас отправить её мне по электронной почте, но так мне не придётся сначала возвращаться в участок». Я встал и осторожно подтолкнул её к лестнице.
«Не понимаю, почему бы и нет», — сказала она. «Хотя мне интересно, зачем он вам может понадобиться».
«Я бы хотел проверить это по паре списков Интерпола, — солгал я. — Посмотрим, есть ли какая-нибудь закономерность».
Когда мы достигли лестницы, я сделал вид, что что-то вспомнил, и сказал мисс Шапиро, что хочу быстро осмотреть крышу по периметру.
«Возможная точка доступа», — сказал я.
Мисс Шапиро предложила подождать, но я сказал ей, что займу всего пару минут и встречу её внизу, в кабинете. Казалось, она не хотела оставлять меня одного, и я скрежетал зубами, стараясь не столкнуть её с лестницы, когда она вдруг согласилась и ушла.
Я бросился назад, сел обратно на мокрое сиденье, снова посмотрел на Лондон и сделал глубокий вдох.
Вы творите магию, изучая формы , которые подобны формам в вашем сознании и оказывают влияние на физическую вселенную. По мере изучения каждой формы вы связываете её со словом на латыни, потому что именно так учёный джентльмен времён сэра Исаака Ньютона записывал свои сочинения. Вы делаете так, чтобы слово и форма стали единым целым в вашем сознании. Первое, что вы выучили, — это Lux , которое создаёт свет. Второе, что я выучил, — impello , которое толкает предметы. Вы создаёте заклинание — я до сих пор улыбаюсь каждый раз, когда произношу это слово, — выстраивая формы вместе в последовательность. Заклинание с одной формой — это заклинание первого порядка, с двумя — второго порядка , с тремя — третьего порядка — вы поняли. На самом деле всё гораздо сложнее, с формами склонения , прилагательными и ужасным turpis vox, но поверьте мне, вам не стоит сейчас в это вдаваться.
В январе Найтингел научил меня моему первому заклинанию четвёртого порядка, созданному самим Исааком Ньютоном. Он сказал, что делает это только потому, что его уже заставили научить меня старому заклинанию щита, и две из форм были одинаковыми. Теперь я несколько раз проверил все компоненты и убедился, что мисс Шапиро благополучно ушла, прежде чем накладывать заклинание.
В прежние времена, думаю, можно было спокойно читать заклинания на латыни и размахивать руками, но современные, современные маги, заботящиеся о своём имидже, предпочитают быть немного сдержаннее. Теперь мы бормочем их себе под нос, что делает нас похожими на сумасшедших. Лесли носит Bluetooth-наушник и делает вид, что говорит по-итальянски, но Найтингел не одобряет — это наследственное.
Заклинание Ньютона использовало аэроформу , чтобы захватывать воздух перед вашим лицом и затем создавать из него две линзы, действующие подобно телескопу. Великий человек называл это «телескопиум» , что говорит вам всё, что нужно знать о его подходе к брендингу. Помимо обычных недостатков — например, риска превращения мозга в больную цветную капусту — если линзы неправильной формы, ваше лицо будет усеяно радугами. А если вы настолько глупы, что посмотрите на солнце, то можете ослепнуть навсегда.
Это может объяснить, почему Ньютон изобрел рефлекторный телескоп для своих повседневных нужд по наблюдению за звездами.
Лондон подскочил ко мне: Кингс-Кросс, зеленый прямоугольник Линкольнс-Инна, река, а за рекой — нарочитая унылость башни Кингс-Рич, а еще дальше, прямо в центре моего поля зрения — мрачный, брутальный палец башни Скайгарден.
Был ли Штромберг не только архитектором, но и практиком? Он называл башню «Скайгарден» своей величайшей работой.