«Пойдем к ее маме», — сказала она. «Пока твой мозг еще работает».
Для многих неожиданно, что у лондонских рек есть свои богини. Даже люди, которых официально воспитывали в вере в речных духов, а это, кстати, около трети населения мира, не могут поверить, что у Темзы может быть божество. Нигер — определённо. Амазонка — конечно. Миссисипи — конечно. Но Темза?
На самом деле их двое. Старец реки – на пару тысяч лет старше. Возможно, это был романо-британец по имени Тиберий Клавдий Верика, который правил Темзой от истока до устья до 1858 года, пока сам факт превращения реки в открытую канализацию не заставил его в ярости перебраться вверх по течению. Так Лондон обходился без его помощи до конца пятидесятых, когда убитая горем стажёрка-медсестра из Нигерии бросилась с Лондонского моста и обнаружила, что место богини вакантно. Ну, по крайней мере, так она это описывает.
Старик считает, что его владения, как первоисточника, пусть даже и номинальные, должны быть признаны. А она, в свою очередь, говорит, что раз он не удосужился явиться на Фестиваль Британии, не говоря уже о Блице, он не может просто так явиться и потребовать место во главе стола. Именно такой захватывающий межпоколенческий и этнический конфликт делает жизнь в большом городе стоящей. Тот факт, что мы — полиция, и наша работа — вмешиваться в подобные потенциальные конфликты, объясняет, почему мы с Лесли старались быть вежливыми и уважительными в общении с ними.
Итак, мы подошли к ним, блистающим в своих лучших воскресных нарядах. Отец Темз был в чёрном двубортном костюме в тонкую полоску, жилете с узорами пейсли и в такой же шляпе-«пирожке», которая изо всех сил пыталась удержать его спутанные седые волосы. В честь такого случая он был чисто выбрит, что ещё больше подчеркивало его тонкие губы, крючковатый нос и мрачные серые глаза.
Рядом с его унылым «я» блистала Мама Темза в блузке и лапе золотого, серебряного и чёрного цветов. Её лицо было таким же гладким и смуглым, как у её дочери Беверли, но круглее, хотя глаза были так же приподняты. Её волосы были заплетены в замысловатую птичью клетку, пронизанную золотыми нитями, – такой стиль, должно быть, занимал её подруг часами, если не днями.
Следуя инструкциям Найтингел, мы постарались войти и выйти как можно незаметнее, получив в ответ что-то вроде: « А вы давно работаете в полиции?» Просто отлично . Леди Тай, стоявшая у правого плеча матери, одарила меня опасной, но весёлой улыбкой, от которой у меня зачесалось между лопаток, когда я уходил.
Затем мы вернулись в джазовый шатер на папино выступление, где мы застали Найтингейла, обсуждающего эволюцию биг-бэнда Теда Хита из оркестра Джеральдо с парнем, который сказал, что специально приехал из Ноттингема на концерт. Я задержался достаточно долго, чтобы отец заметил моё присутствие, а затем вернулся. В конце концов, мы не могли держать все силы правопорядка в одном месте — кто знает, что кто-то может вытворить, пока мы все веселимся весенним вечером? Когда я подошел к Эбигейл, стоявшей безутешно под баннером «Работаем вместе ради безопасного Лондона» , я услышал, как «Нерегулярные войска» лорда Гранта заиграли эксцентричную аранжировку «Misty» моего отца. Я сказал, что она может осмотреть ярмарку, если только не будет разговаривать с незнакомцами.
«Хорошо», — сказала она.
«Или странные вещи», — сказал я.
«Как скажешь», — сказала она и убежала.
«Или странные вещи, которые также являются людьми», — крикнул я ей вслед.
Ни одна из категорий, похоже, не была заинтересована в остановке у полицейского поста для беседы, хотя несколько бразильских студентов хотели узнать, на какие цели направлена ярмарка.
«Это праздник весеннего равноденствия», — сказал я.
Они оглядели голые, окутанные туманом деревья и вздрогнули, прежде чем музыка потянула их к джазовому шатру. Они прошли мимо Лесли, которая шла им навстречу, и с любопытством уставились на её маску, осознав, что делают, только когда Лесли остановилась и спросила, не нужно ли им чего-нибудь. Они покачали головами и поспешили прочь.
Лесли принесла мне еще одну пинту пива, когда подошла к прилавку.
«Спасибо от Оберона», — сказала она. «Он говорит, что он тебе понадобится до конца дня».
«Он сказал почему?» — спросил я.
Лесли сказала «нет», но я всё равно выпил пиво. Я заметил, что это было настоящее пиво, а не шипучий лагер из бочки — вероятно, с одного из ларьков, как я думал.
Я услышал, как где-то в тумане смеётся Эбигейл — очень характерный смех. Я подумал, не пойти ли мне за ней.
«Привет, красотка», — раздался голос позади нас.